Ее темное желание

– Я, собственно, подумала, что глубоко внутри, под образом той Лэйры, которая уже много лет сражается с трудностями жизни, ты осталась, по сути, слишком мягкой для этого мира, потому что ты всегда хочешь помочь всем. Но рядом с Алариком ты, напротив, твердая как скала.

Я подавила вздох.

– Я могла бы решить, что ты на его стороне. Он обаятельный, я знаю. Люди хотят ему нравиться.

Я тоже хотела. Даже после всего, что случилось, мне хотелось смеяться над его шутками и говорить что-то, над чем он будет смеяться.

– Ну да, Лэйра! Посмотри на него. Разумеется, люди хотят ему нравиться.

Что-то в ее интонации напомнило четырнадцатилетнюю Вику из рода эс-Ретнея, и я на мгновение поддалась этому импульсу, позволив себе почувствовать себя, как раньше, словно мы прогуливаемся по ходам в стенах замка, тайком составляя списки лучших мальчиков и юношей, которые попадаются нам на глаза. Мы обе отмечали того, у кого была самая обаятельная улыбка, самые красивые глаза и так далее – разумеется, не давая этого понять нашим победителям.

– Он оказался бы первым во всех наших списках, – произнесла Вика, и я даже не удивилась, что она думает о том же, о чем и я. – Прежде всего я замечаю, что для него важно понравиться тебе, – продолжала она. – Вся эта независимость и небрежность начинает теряться сразу же, как только ты говоришь хоть слово. Все эти поучительные фразы просто… Неуверенность в себе. Думаю, он и правда жалеет о случившемся и страдает от того, что ты его отвергаешь.

– Он сам так сказал? – спросила я, стиснув кулаки. Если он только попытается манипулировать мной через Вику, он узнает, на что я способна.

Но Вика ответила отрицательно.

– Мне просто так кажется, Лэйра. Мне больно смотреть, как он каждый раз отскакивает от тебя, словно напоровшись на острый камень. Но на самом деле ты не такая, хотя я и боюсь, что ты такой станешь, если продолжишь себя вести подобным образом. То, что было между вами, осталось в прошлом, и это хорошо.

Несколько мгновений я размышляла, рассказать ли ей, что тогда произошло. Что он не просто бросил меня, потому что я больше не была богатой наследницей рода эс-Ретнея. Что это благодаря его усилиям мой отец отрекся от меня и отправил в изгнание. Вика заговорила бы иначе, если бы знала, как велико было предательство Аларика. Она бы разрезала Аларика на кусочки, увезла в Немию и там скормила бы дворовым псам. Но я промолчала. Даже сегодня мне было ужасно стыдно, что я настолько сильно ошиблась в человеке, которому подарила свое слепое доверие. Немийцам была свойственна недоверчивость. К такому никогда не относились легкомысленно. Я совершила глупость.

– Дорогая, ты выйдешь за Десмонда, когда это все будет позади. Может, ты попытаешься, по меньшей мере, нормально обходиться с Алариком? Это так трудно?

Я промолчала, хотя при этом точно знала ответ. Это было бы не трудно. Это было бы беззастенчиво легко. Мне достаточно перестать тратить все силы на создание этой каменной стены, о которой говорила Вика. Но тогда я вряд ли смогу сопротивляться долго и вскоре снова начну доверять ему. Все внутри меня хотело этого, и только мой жалкий рассудок железно сопротивлялся, напоминая о страданиях, причиненных мне Алариком.

– Я просто не могу, – сдавленно прошептала я. – Если меня унизят так еще раз, я никогда не смогу подняться на ноги, Вика.

Она обняла меня за плечи и притянула к себе.

– Это не из-за твоего отца?

– Может быть.

Мне не хотелось об этом думать. Но, возможно, удар, который он мне нанес, оставил слишком глубокий след. Мой отец был единственным человеком, которому я позволила разрушить мое доверие дважды: в первый раз, когда он отправил мать в изгнание в низину, несмотря на ее болезнь, и потребовал, чтобы я отказалась от нее. Он вышвырнул меня из замка, потому что я не захотела этого делать. Впрочем, это я еще могла списать на его задетые чувства. В конце концов, именно тогда он узнал, что мама никогда не любила его и всегда тосковала по кому-то другому. Она так никогда и не нашла того, к чему стремилась. Но за годы, прошедшие после этого, ее отношения с отцом так и не улучшились. Я больше не была его принцессой, которой он каждый день обещал, что положит замок к ее ногам и вручит ей страну, что, наверное, являлось его способом выразить искреннюю симпатию; только так он умел выражать свою любовь, потому что добросердечность была ему чужда.

Во время моих первых визитов в замок мы лишь сдержанно улыбались друг другу. Позже мы стали разговаривать – без гнева, вежливо, будто дальние родственники, которые долгое время знали друг о друге лишь по рассказам.

И все же однажды он сказал мне:

– Ты всегда будешь принцессой Немии, и эта земля гордится тобой. Твой девиз подходит тебе, как никому другому.

И я снова подарила ему свое доверие.