Читаем Эфиопские хроники XVI-XVII веков полностью

„Зачем желал он увидеть сего бедного и убогого?“, то ответим мы и скажем: „Таков уж обычай мира сего, что хотят увидеть того, кого [давно] не видели, будь то бедный или богатый, будь то безумный или мудрец!“. И этими словами заключатся уста обижающегося, и не найдет он, что сказать” (гл. 3). Этот прием оказывается очень удобным именно для выдвижения на первый план логики христианской морали: “И написали мы о причине того, что шел он не спеша и устраивал станы близко [друг от друга] во время похода, чтобы не сказал клеветник и хулитель: „Почему идет государь шагом детей и стариков, ведь крепки и могучи воины его и сидят они верхом на конях и мулах, почему же не идет он поспешно по обычаю людей, ратных, что устремляются на врага?“. Мы же ответим и скажем: Этот поход краше и лучше, нежели походы поспешающих, о которых говорят: „Скор он ногами на пролитие крови“ (Рим. 3, 15). И далее говорят: „Посрамление и сокрушение на пути их“. Посрамление и сокрушение это постигает их потому, что пренебрегают они ослабевшими и страждущими и бросают их на дороге. Эта же победа над врагами господа нашего там, где в сердце своем помышлял он [победить] и куда указывал перстами своими, была [дарована] ему ради его помощи слабым и страждущим, которых вел он. И на этом слове нашем да умолкнет хулитель и да не станет вновь вступать в речь нашу” (гл. 8). Таким образом, жизнь властно вторгалась в произведения эфиопских историографов, отражаясь и на композиции их сочинений, и на стиле отдельных частей, которые нередко создавались в разное время и преследовали различные (и всегда внелитературные) цели.

Если же коротко охарактеризовать творческий метод эфиопского средневекового историографа, то можно сказать, что он, в отличие от метода литературы нового времени, заключался не в художественном отражении действительности, а скорее в идеальном ее преодолении. Живая действительность отнюдь не реальна с его точки зрения. За ее бренной и эфемерной завесой скрывается другая, вечная действительность, которая и обладает подлинной реальностью. И задача историографа заключалась именно в том, чтобы увидеть самому и показать другим тот идеал, который не отсутствует, а, напротив, вечно присутствует в жизни. И тем не менее, стремясь к идеалу, книжник оставался привязанным к живой жизни тысячью нитей, разорвать которые ему было не дано. К счастью для читателей его произведений, он никогда не мог окончательно преодолеть действительность. Это и формировало то напряженное поле творческой деятельности, благодаря которому постоянно создавались, разрушались и вновь создавались идеи и идеалы произведений историографического жанра — этого самого изменчивого и самого интересного жанра эфиопской средневековой литературы.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Житие Яфкерана Эгзиэ. — Богословские труды. Сборник 10. М., 1973, с. 225—251.

2. Калиновская К. П. Возрастные группы народов Восточной Африки. М., 1976.

3. Ключевский В. О. Боярская дума. Изд. 5-е. Пг., 1919.

4. Крачковский И. Ю. Предисловие. — Б. А. Тураев. Абиссинские хроники XIV—XVI вв. М.—Л., 1936, с. 3—14.

5. Лихачев Д. С. Развитие русской литературы Х—XVII веков. Л., 1973.

6. Платонов В. М. “Краткая хроника” алаки Лемлема по рукописи ЛО ИНА Эф. 30. — Африканский этнографический сборник VII. Труды Института этнографии АН СССР. Новая серия. Т. ХС. М.—Л., 1966, с. 36—51.

7. Повесть временных лет. М.—Л., 1950.

8. Тураев Б. А. “Богатство царей”. Трактат о династическом перевороте в Абиссинии в XIII в. — “Записки Восточного отделения Имп. Русского археологического общества”. Вып. II—III. Т. XIII. СПб., 1901, с. 157—171.

9. Тураев Б. А. Исследования в области агиологических источников истории Эфиопии. СПб., 1902.

10. Тураев Б. А. Вирши царя Наода. — Записки Восточного отделения Имп. Русского археологического общества Вып. IV. Т. XVI. СПб., 1906, с. 68— 89.

11. Тураев Б. А. Эфиопские рукописи в С.-Петербурге. СПб., 1906.

12. Тураев Б. А. Коптская литература. — Всемирная литература. Вып. 2. Пг., 1920, с. 145—151.

13. Тураев Б. А. Абиссинская литература. — Литература Востока. Вып. 2. Пг„ 1920, с. 152—161.

14. Тураев Б. А. Абиссинские хроники XIV—XVI вв. М.—Л., 1936.

15. Чернецов С. Б. “Хроника галла” и реформы царя За-Денгеля (Из истории общественно-политической мысли средневековой Эфиопии). — Основные проблемы африканистики. М., 1973, с. 240—246.

16. Чернецов С. Б. Церковь и государство в этнической истории Эфиопии XIII—XIV вв. — Этническая история Африки. М., 1977, с. 153—199.

17. Чернецов С. Б. Некоторые предположения относительно причин происхождения эфиопской версии “Славы царей”. — Эфиопские исследования. История. Культура. М., 1981, с. 26—31.

18. Чернецов С. Б. Миф, живопись и историография в средневековой Эфиопии. — Материальная культура и мифология. Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. XXXVII. Л., 1981, с. 114—123.

19. Чернецов С. Б. Из фольклора эфиопских книжников (одно неопубликованное двустишие Гондарского периода). — Палестинский сборник. Вып. 27 (90). Л., 19&1, с. 106—108.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Висрамиани
Висрамиани

«Висрамиани» имеет свою многовековую историю. Тема волнующей любви Вис и Рамина нашла свое выражение в литературах Востока, особенно в персидской поэзии, а затем стала источником грузинского романа в прозе «Висрамиани», написанного выдающимся поэтом Грузии Саргисом Тмогвели (конец XII века). Язык романа оригинален и классически совершенен.Популярность романтической истории Вис и Рамина все более усиливалась на протяжении веков. Их имена упоминались знаменитыми грузинскими одописцами XII века Шавтели и Чахрухадзе. Вис и Рамин дважды упоминаются в «Картлис цховреба» («Летопись Грузии»); Шота Руставели трижды ссылается на них в своей гениальной поэме.Любовь понимается автором, как всепоглощающая страсть. «Кто не влюблен, — провозглашает он, — тот не человек». Силой художественного слова автор старается воздействовать на читателя, вызвать сочувствие к жертвам всепоглощающей любви. Автор считает безнравственным, противоестественным поступок старого царя Моабада, женившегося на молодой Вис и омрачившего ее жизнь. Страстная любовь Вис к красавцу Рамину является естественным следствием ее глубокой ненависти к старику Моабаду, ее протеста против брака с ним. Такова концепция произведения.Увлечение этим романом в Грузии характерно не только для средневековья. Несмотря на гибель рукописей «Висрамиани» в эпоху монгольского нашествия, все же до нас дошли в целости и сохранности списки XVII и XVIII веков, ведущие свое происхождение от ранних рукописей «Висрамиани». Они хранятся в Институте рукописей Академии наук Грузинской ССР.В результате разыскания и восстановления списков имена Вис и Рамин снова ожили.Настоящий перевод сделан С. Иорданишвили с грузинского академического издания «Висрамиани», выпущенного в 1938 году и явившегося итогом большой работы грузинских ученых по критическому изучению и установлению по рукописям XVII–XVIII веков канонического текста. Этот перевод впервые был издан нашим издательством в 1949 году под редакцией академика Академии наук Грузинской ССР К. Кекелидзе и воспроизводится без изменений. Вместе с тем издательство намечает выпуск академического издания «Висрамиани», снабженного научным комментарием.

Саргис Тмогвели

Древневосточная литература / Мифы. Легенды. Эпос / Древние книги