Егерь

Обстрел длился недолго, но этого хватило, чтобы перебить почти всех, кто находился в этот момент на открытой местности. К концу бомбежки на площади не осталось ни одного живого человека. Все, кто не успел укрыться, погибли либо же были тяжело ранены. Большинство застигнутых врасплох сотрапезников просто лежали бездыханными трупами, несколько человек ползли куда-то. Я даже увидел, как один старик растерянно пытался приладить к окровавленной культе только что отсеченную кисть.

Ошалевшими от шока глазами я смотрел на всю эту картину и не мог поверить в происходящее. Этого просто не могло быть. Это было неправильно. Этого вообще не должно было быть на белом свете!

— Где вы⁈

«Этого просто не может быть!» — вертелось у меня в голове.

— Мария! Саша! Где вы? — доносилось откуда-то издалека.

«Только не так! Война — это…»

— Ответьте! Саша, Мария! Прием!

«Война — это страшнее гнева Лаога. Страшнее гнева всех богов вместе взятых!»

— Коля! Коля! — радостно закричала Мария, поднимаясь с тела Саши.

— Слава богу! Вы живы? Что у вас там происходит? У нас была попытка прорыва, но мы отбились…

— Коля, слушай внимательно! — перебила Болотова Мария, пытаясь удержать в скользких окровавленных пальцах рацию. — Ты можешь засечь на голокарте движение в Пустоши близ южных ворот?

— Секунду… Да, есть три точки.

— Отлично! Слушай внимательно! Южные ворота обстреливают из тяжелых минометов, тут сотни раненых. Саша ранен! Бьют по наводке. Те точки рядом с нами — это корректировщики огня. Срочно бери под контроль пушку кнеса и разнеси там все к чертовой бабушке!

— Есть, товарищ майор!

Буквально через минуту стены бетонного сооружения, возле которого мы укрывались, завибрировали. Раздался уже знакомый мне вой, а сразу же за ним последовал оглушительный треск. Громыхнуло так, будто молния ударила прямо в метре от нас. У меня надолго заложило уши, закружилась голова. Звенело до тошноты. Я дотронулся до ушей руками, запоздало стараясь закрыть их, но почувствовал на ладонях что-то горячее. Взглянул на руки — они были в крови. В моей крови. Меня вырвало, а потом я просто провалился в чернь.

* * *

Очнулся я лишь на следующий день уже в «Ермаке». Оказалось, это Грижа организовал нашу эвакуацию к челноку на конной подводе. Мария не пострадала, у меня же была перебинтована голова, ощутимо снижен слух, но в остальном я чувствовал себя сносно.

Не успел я толком понять, где мы и что творится вокруг, как губы сами спросили:

— Саша⁈

Мария нежно, но настойчиво уложила меня обратно в кровать из разложенного кресла челнока и успокоила:

— Репей жив. Он сейчас в автодоке, без сознания. Криками ты ему особо не поможешь, так что помоги-ка нам другим способом.

Я удивленно уставился на девушку, но та только улыбнулась какой-то печальной и вымученной улыбкой:

— Просто поправляйся скорее. Ты нам нужен живым и здоровеньким. Уши твои мы тоже в автодоке подлечим, — кивнула Мария на мою повязку на голове, — как только Сашка выкарабкается. Пока будешь хуже слышать, но со временем пройдет.

Девушка встала и отошла от моей кровати. Вернулась она уже с горячим бульоном. Я ел без особого аппетита, но отказываться не стал — обещал Герману слушаться Марию.

— Коля? — уточнил я судьбу второго пилота. Девушка улыбнулась.

— Он жив и здоров. Уже сутки ведет наблюдение за Пустошью — как за северной стороной тракта, так и за южными воротами. И раз уж ты пришел в себя и даже поел, пойду-ка я сменю его. Ты лежи, не вставай. Коля уляжется рядом.

Девушка ласково потрепала мои уже немного отросшие волосы и ушла в кабину. Через несколько минут вернулся Болотов. По его виду — красным глазам, огромным темным кругам под ними и тяжелой походке — я понял, что это были не самые простые стуки в жизни пилота. Болотов, проходя мимо, легонько коснулся моей протянутой руки и даже выдавил из себя улыбку. Я проводил его взглядом. Мужчина прошел к переходу в грузовой отсек (там у нас была импровизированная кухня), налил себе бульона из термоса и вернулся с кружкой ко мне. Усевшись напротив, он молча отпил и поднял на меня воспаленные глаза.

— Устал, как собака. Это выражение такое, — сразу поспешил объяснить мне новую идиому егерь. — Бой шел почти весь день. Кнес по какой-то причине вообще перестал управлять своей шайтан-машиной, и мне пришлось пахать на два фронта.

— «Ермак» тоже стрелял? — допив свою порцию, спросил я.

— Еще как стрелял — две батареи за день разрядил. Но у этих, — Коля махнул рукой в сторону северных ворот, пытаясь на ходу придумать название тем, кто вел с крепостью войну, — «боровчат», похоже, нет тяжелого вооружения на этом направлении. Ближе, чем на пятьсот метров, они к нам так и не подошли. Наши стражники даже не стреляли. С такого расстояния — бессмысленно. Зато стражники на южной стороне настрелялись вдоволь.

Я вспомнил страшную картину первых минут боя и изобразил руками взрывы, приправив их вполне правдоподобным, на мой взгляд, звуковым сопровождением.