Его дикое проклятие

Нет, в этом, наверное, не было необходимости. Здешние женщины не выглядели ни хрупкими, ни нуждающимися в защите. Даже солдатские жены выглядели так, будто они могут не только сносить побои, но и раздавать их. Их традиционная одежда, вроде зашнурованных с боков жилетов – от Аларика она знала, что они называются мовлэ, – оставляла открытыми широкие плечи и мускулистые руки. Она сама выглядела среди этих людей почти как ребенок-недоросток, и от этого в ней снова просыпалось желание сбежать. Впрочем, это было бессмысленно. Она верила Риану, верила его словам.

– Если ты не хочешь, чтобы я допустила ошибку, скажи мне, что нужно делать, – холодно ответила она. – Я понятия не имею, чего здесь от меня ожидают.

Каллахан фыркнул:

– Ничего от тебя не ждут, просто иди со мной, когда я тебе велю. Князь уже готов принять нас. Если мы опоздаем, ты будешь виновата, и я не стану брать это на себя.

Вика сглотнула. Теперь осталось не так и много. Она пройдет через эту дверь вместе с этим мужчиной, а выйдет из нее уже его женой.

Ей стало дурно. Пальцы дрожали, словно она три часа тренировалась с мюродемом, разрубая деревянные стойки. Ладони потели. Должен ли будет Каллахан надевать что-то ей на руку?

Похоже, от нее не требовалось ничего, кроме как следовать за ним, потому что он зашагал вперед, и им вслед донеслось несколько выкриков и вульгарных пожеланий, а потом они вступили в широкий коридор, где больше никого не было. У деревянной двери, украшенной выжженным узором, он остановился и подождал, пока Вика его догонит.

– Ты этого хочешь, так ведь? – напрямую спросил он.

Она невольно всхлипнула и печально посмотрела на него. По ней что, такое видно? По ней что, кажется, что она хочет за него выйти?

– Я не знаю твоих мотивов, – произнес он, – и они мне безразличны. Просто скажи, что ты этого хочешь. Я… – Он запнулся, и Вика на мгновение ощутила то, о чем говорил Риан: что Каллахан был меньшим злом. – Я не стану жениться на женщине против ее воли. Если ты скажешь «нет», мы найдем для тебя кого-то еще.

Гордость Вики запрещала ей лгать, требовала сказать правду, пусть даже это было в высшей степени неблагоразумно.

– Я готова совершить то, что от меня ожидают, – просто ответила она.

Каллахан кивнул:

– Хорошо. Я тоже.

Он постучал, и дверь распахнулась.

Вике очень захотелось сбежать. За дверью оказалась чертова спальня. На широкой кровати лежала целая куча одеял. Неприятный сладковатый запах висел в воздухе – смесь пота, увядших цветов и лаванды. Она зашла внутрь только потому, что Каллахан ее толкнул.

Ее ноги становились тяжелее с каждым шагом, приближавшим к кровати. Ее стошнит, если от нее ждут, что она…

Но тут она разглядела, что под грудой одеял лежит мужчина, и облегчение, которое охватило ее, было совершенно неуместным. Этот человек, похоже, пребывал на смертном одре. Его лицо было бледным и таким осунувшимся, будто на голый череп натянули смятую бумагу. Он лежал в поту между изысканно расшитыми подушками и бархатными одеялами.

Наверное, это был князь. Она слышала, что он болен, но не думала, что он уже ближе к смерти, чем к жизни.

Больной смотрел сквозь них, но когда он различил командира, его губы сложились в усталую улыбку.

– Каллахан, – слабо пробормотал он. – Как я рад. Ты же помнишь, мой мальчик, я поклялся, что тебя женю?

– Двенадцать лет назад, – ответил Каллахан. – Вскоре после того, как погиб ваш сын.

Вике понадобилось все самообладание, чтобы не выдать удивления. Он считал Аларика мертвым? Или просто убеждал в этом других?

Каллахан и князь обменялись еще несколькими репликами, будто забыв про Вику. Ее удивило, насколько близкими друг к другу казались оба, будто командир заменил князю сына.

И все же наконец им удалось перейти к официальной части – к причине, ради которой они сюда пришли. Им обоим пришлось подойти ближе к кровати и положить руки на грудь князя открытой ладонью вверх. Вика протянула левую руку, Каллахан правую – ту, в которой держал меч. Слуга принес чашу, накрытую крышкой, и поставил ее рядом с князем.

– Ты должна закрыть глаза, дитя, – сказал князь Вике. Это были первые слова, которые он обратил к ней.

Она подчинилась – а что еще ей оставалось? И тут внезапно что-то сильно и неодолимо, будто железный наручник, впилось в ее запястье. Она инстинктивно попыталась сжать пальцы в кулак, но в этот момент что-то упало ей на ладонь и ужасная боль вгрызлась в ее плоть, отдаваясь по всей руке. Распахнув глаза, Вика увидела, что Каллахан крепко держит ее. Свою правую ладонь он прижимал к ее левой, все глубже и глубже вдавливая в ладонь эту острую боль. Вика закричала, она была слишком ошарашена, чтобы противостоять давлению. И было почему! То, что князь слабо шевелил губами, она различала словно сквозь пелену, не в силах разобрать смысл его слов. Ничто не имело значения, кроме этой боли в ее руке. Она снова допустила слабость, снова покрыла себя позором – слезы неостановимо текли по ее щекам.