Его величество

Николай Павлович взял верхнюю папку из ближней к нему стопки. Красивым почерком на ней было выведено: «Предложения по укреплению финансового порядка».

«Это уже интересно, — подумал он. — Оказывается, брат готовился к серьезной работе. И кто же у него в советниках?»

Пересмотрев всю папку, где многое было непонятно, Николай Павлович нашел только одну фамилию — министра финансов Канкрина, назначенного Александром Павловичем после вышедшего в отставку Гурьева. Предложения Канкрина о сокращении бумажных денег, переходу повсеместно на металлические рубли заинтересовала императора.

«Итак, Канкрин, — подумал он. — Вот и второй, после Сперанского, член нового Комитета».

Положив папку на место, Николай Павлович взял другую. К обеду список статских сановников увеличился еще на два человека. Сюда вошли князь Александр Николаевич Голицын и Дмитрий Николаевич Блудов.

Откинувшись на спинку кресла, заложив руки за голову, Николай Павлович смотрел перед собой, переводя взгляд с одной папки документов на другую. Он уже знал в общих чертах их содержание и понимал важность задач, которые ставил перед собой умерший император. Многое сейчас было недоступно, но государь не отчаивался. Его никогда не пугало незнание. Оно его возбуждало, заставляло лихорадочно думать и даже радовало, что скоро он постигнет новые знания, узнает то, что никогда бы не узнал в своей жизни, если бы волею судьбы не стал государем российским.

За столом императора Александра I сидел молодой человек в военной форме. В детские годы, в годы юности его не готовили к царствованию. В предметы обучения молодого князя входили военные дисциплины. Всевозможные столичные и придворные празднества занимали много времени. Разводы и учения, посещения военных учреждений, отрывали его от и без того мизерных часов учебных занятий, а то и вовсе отстраняли от них на долгие месяцы.

Николай Павлович изучал финансы, но они преподавались ему в связи с военными науками. Близки ему были беседы инженерного генерала Карла Ивановича Оппермана, который не только учил его, но и советовал, что читать. Среди книг, необходимых к чтению, были описания знаменитых военных компаний. Серьезной литературы о финансах, экономике в списках не было.

«Я многого не знаю. Да и откуда знания? В детские годы наш главный наставник с братом Михаилом не был просвещенным человеком и не только не отличался способностью руководить нашим ученьем, но и не мог привить вкус к нему. В 18 лет я поступил на службу и с тех пор к учению не возвращался, — думал он, сосредоточив взгляд на документах. — У меня даже не было времени читать литературные произведения. Единственное, откуда я еще мог черпать знания, так это были встречи с умными людьми».

Продолжая сидеть неподвижно в кресле брата, Николай Павлович вспоминал своего наставника Петра Петровича Коновницына. На память ему приходили основные правила поведения, написанные для великого князя: постоянно «питать» разум и сердце, «исследовать каждый день свои поступки», «в рассуждениях общих оскорблять никогда не должно», «избегайте льстецов», «не будьте высокомерны», «не умеряйте честолюбивые желания», «украшайте себя познаниями военными по склонностям вашим. Подробности службы необходимо нужно знать по опыту; но до известной степени и для того более, чтобы уметь взыскать оную на подчиненных… Чтение лучших военных авторов приуготавливает вас в теории, а практика покажет вам дальнейшие познания на опыте».

Наставления Коновницына ему пригодились в дни междуцарствия. Проживание в днях, когда ты не знаешь, с какой стороны ждать подвоха, он сравнивал с детской игрой в прятки. Вот здесь- то, как никогда, вспыльчивому Николаю Павловичу приходилось умерять честолюбивые желания, отказываться от высокомерности в беседах с теми, кого он не считал силой против себя.

Потом наступило время новых испытаний. И тогда, в день противостояния на Сенатской площади, император выиграл, снова, следуя наставлениям Коновницына. Ему помогли прочитанные в молодые годы книги выдающихся военных авторов. Он в нужный момент нанес смертельный удар противникам.

«Лет десять назад я с улыбкой слушал наставление министра иностранных дел Карла Васильевича Нессельроде. Теперь они пригодились мне при допросах мятежников», — думал Николай Павлович и, закрыв глаза, вспоминал: «О стране, о народе можно сказать то же, что и о человеке. О человеке судят поспешно, сравнивая его с людьми, ему подобными, но когда судят о нем по его действиям, то есть когда его сравнивают с ними самими, то доискиваются до самых сокровенных его побуждений, чтобы судить о нравах, законах, администрации и политике страны с ее историей».51

Карл Васильевич, худощавый и близорукий, плохо говоривший по-русски, внушал на немецком языке свое видение дипломатии молодому великому князю применительно к своей службе. В его наставлении речь шла о межгосударственных отношениях. Однако они помогли императору, когда он допрашивал мятежников, стараясь разобраться в каждом отдельном человеке.