Читаем Его зовут Ангел (СИ) полностью

- Самое большее количество подписчиков у групп об Эйнштейне - около пятидесяти тысяч, - он делает грустный вздох и кладет ручку обратно на стол. - Мне до этих цифр еще идти и идти…

- Ничего не приходит сразу, - пожимает плечами Ангел, переписывая в тетрадь пример из учебника.

- Да, да, я знаю. Но желания не спрашивают действительность, - Егор грустно усмехается и разворачивается к экрану компьютера. Затем я слышу клик мышки.

Я смотрю на Ангела и вижу, что он тоже смотрит на меня. Затем мы улыбаемся друг другу и возвращаемся к нелюбимой алгебре.

Только через час домашняя работа была готова.

- Мой мозг сейчас взорвется, - жалуюсь я, поднимаясь с пола.

Ангел ухмыляется, собирает тетради с учебниками в кучу и встает следом за мной. Егор с головой погружен в свою группу. Я наблюдаю, как Ангел убирает учебники в свой рюкзак и останавливается у окна. Смотрит туда, наверно, целую минуту, затем поворачивается ко мне, и на его губах расцветает крошечная улыбка. Я машинально улыбаюсь в ответ и понимаю, что не должна этого делать, потому что это, должно быть, смотрится странно со стороны. Но я ничего не могу с собой поделать. Всегда, когда Ангел улыбается, я хочу улыбаться тоже. Его улыбка творит со мной что-то магическое. В последнее время я улыбаюсь очень много.

- Как насчет прогулки? - спрашивает Ангел.

Его взгляд метается от меня к Егору.

- Ну? - он выгибает правую бровь.

Он ждет ответа. Я согласна. Я всегда согласна на то, чтобы погулять с Ангелом, потому что время, которое я провожу в его обществе, по-настоящему волшебное, изумительное и потрясающее… я могу говорить о том, как мне хорошо разговаривать с Ангелом, наверное, бесконечно, если не больше бесконечности.

- Я «за», - произношу я и прочищаю горло, так как мой голос звучит хрипло.

Ангел дарит мне краткий взгляд, и уголки его губ поднимаются выше. Он кивает и смотрит на Егора. А Егор молчит. Кажется, он вообще не слышит и не видит Ангела. Да, у компьютера есть такое свойство - полностью овладевать вниманием пользователя.

- Егор? - зовет его Ангел.

Егор не шевелится. Я издаю тихий смешок, и мы с Ангелом переглядываемся.

Ангел подходит к столу и начинает махать рукой перед лицом Егора.

- Земля вызывает Егора! - весело кричит он, одновременно смеясь. - Как слышно? Прием!

Егор подпрыгивает в кресле и ошарашено смотрит на Ангела. И тут я слышу чей-то звонкий смех. А еще спустя секунду понимаю, что это смеюсь я. Меня накрывает волной удивления, потому что я ни разу не замечала, что мой смех может быть таким… красивым. Да-да. Это говорю я - та, кто ненавидит в себе все и даже больше.

Я резко обрываю себя и заставляю замолчать. И в большой комнате Ангела тут же становится тихо. Я даже слышу, как работает телевизор в гостиной. Я чувствую, как мои щеки краснеют, и вижу на себе внимательный взгляд Ангела, а затем к нему присоединяется Егора, и они оба смотрят на меня. Должно быть, думают, что я идиотка. Что ж, и они как никогда правы.

Я опускаю голову и начинаю рассматривать свои красные носки.

- Мы идем гулять, Егор, - говорит Ангел, разрушая тишину.

- А… да, да, - растерянно проговаривает тот, и я слышу, как он со слабым скрипом отодвигает кресло. - Я просто решил ответить на комментарий, и тут понеслось, - Егор усмехнулся.

- О чем спор? - интересуется Ангел, и они движутся к выходу из комнаты.

Я поднимаю голову, поднимаю с пола свой рюкзак и иду следом за ним.

- ОТО, - только отвечает Егор.

- Ааа, - с пониманием протягивает Ангел.

- ОТО? - переспрашиваю я.

- Общая теория относительности, - отвечает Ангел.

Когда мы покидаем его комнату, на пути появляется миниатюрная фигура его мамы - Самарской Виолетты Александровны. Красивая женщина, и в свои сорок она выглядит на тридцать. У нее смуглая кожа, всегда ухоженный вид, густые темно-каштановые волосы до плеч, которые аккуратно уложены.

- Уже уходите? - спрашивает Виолетта Александровна.

- Да, мам, - отвечает ей Ангел и направляется прямиком в прихожую.

Когда я прохожу мимо его мамы, то улыбаюсь ей, и она улыбается мне в ответ. Виолетта Александровна очень приятная и вежливая женщина. Она всегда добра со мной и с Егором.

- Идете гулять? - любопытствует она.

- Ага, - кивает Ангел и нагибается, чтобы завязать шнурки на правом кроссовке.

- А как же ужин? У меня все готово. Я думала, вы поедите.

Ангел заканчивает с обувью и разгибается. Он тепло улыбается, подходит к Виолетте Александровне, чуть наклоняется, потому что выше нее на полголовы, и целует в щеку.

- Я недолго, - говорит он и отходит от нее.

Лицо женщины тут же становится расслабленным, и она небрежно хлопает сына по плечу.

- Да-да, молодой человек, только не долго, - шутливым строгим голосом произносит она. - Во-первых, завтра в школу. Во-вторых…

- Массаж, - заканчивает за нее Ангел, надевая куртку. - Я помню, мам.

Массаж?

- Вот и отлично, - Виолетта Александровна вздыхает и обращает свой взгляд на меня. Я уже обута и готова к выходу. - Пока, Августа.

- До свидания, - я робко улыбаюсь ей.

- Пока, Егор, - она прощается и с ним.

Он тоже улыбается и кивает ей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза