Эхолот

К сожалению, ни строчки не удалось прочесть целиком. Только отдельные слова, да и то, скорее догадались: рыбы-птицы, город-океан, солёный бриз, асфальтированное дно, ещё несколько; ну и была одна ясная фраза: “Я видел, на чём стоит Город – ...”, а дальше совсем непонятно, какие-то руны.

Ах, ну да, ещё в то утро санитар Мерцалов забрал с места происшествия и сдал в библиотеку сборник сказок, а доктор заметил и отобрал у него сомовское колечко. Просто санитар этот был цыган – в прошлом – и страшно любил блестящие вещи. Он клялся, что вытащил перстенёк со дна аквариума, потому что он там очень сверкал. Впоследствии доктор отдал кольцо матери Иннокентия, а та удивилась, как это у Кеши оказалось колечко отца... Впрочем, он мог подарить его перед трагическим рейсом... Овидий любил дарить сыну всякие ценные мелочи.

*

Доктор не понимал. Он ничего не понимал. Не вообще, а во время оно. Он не мог поверить. Он не хотел верить. Он отказывался понимать и отказывался верить в галиматью. Исчез, оставил неразборчивый листок – бредятина и киношный штамп!

В жизни так не бывает.

Но мягкая горка одежды на тёмном ковролине... Это почему-то было убедительнее всего. Складывалось впечатление, что Сомов разделся в несколько секунд, не сходя с места. Почему здесь? Почему не на берегу?..

Доктор представил себе вдруг очень ясно, отчетливо... Он почти увидел бегущего через сумеречный вечерний парк беззащитного голого Сомова. Вот он перелезает, запутываясь, переваливается неловко через тонкую сетку забора, приближается к пруду, входит в студёную воду и плавно движется в ней, с каждым шагом всё больше отдаляясь от берега. Ступни его ног засасывает илистое дно, и всё больше усилий требуется, чтобы освобождать их и двигаться дальше. Вот скрываются под водой плечи, затылок, темя. Некоторое время гладь воды неподвижна, только, расширяясь, катится к берегам тонкая кольцевая волна, и вдруг... На одно тягучее и радостно-страшное мгновенье, в том же месте, ртутную воду медленно раздвигает сильный хвостовой плавник и, взмахнув, тяжело погружается, оставив по себе тихий всплеск, а за ним – гулкую тишину природы, в которой нет человека.

В эти кошмарные секунды доктор понял, что беспокоило его последние дни, что именно он хотел припомнить относительно Сомова: он отмахнулся от самого важного, что Иннокентий рассказал о себе – от сна, который так испугал родственницу и так обрадовал соседку Кешиной матери.

*

Снился Сомову океан. Точнее, необъятная водная гладь: океан или нет – неизвестно…

Солнце весело играет на мелких волнах; выскакивают из воды и порхают вокруг разноцветные рыбки, а потом, превращаясь в птиц, величественно улетают за горизонт. Сомов – крошечный по сравнению с окружающим – сидит в маленькой лодке.

Внезапно темнеет, наползают тучи, поднимается ветер, волны становятся крупнее, страшнее. Лодку вот-вот захлестнёт. А вокруг – бесконечная вода и никакого намёка на сушу. Иннокентий чувствует, как подступает отчаяние.

Слышится тихая далёкая музыка, хор детских голосов поёт где-то далеко-далеко. Боковым зрением Сомов улавливает позади справа новое движение. Оборачивается. В облаке света, легко ступая по волнам, приближается ангел. Лица не видно, только светящееся пятно. Волны под его ступнями опадают и сглаживаются.

Ангел проходит мимо лодки и, не оборачиваясь, делает знак рукой, чтобы Иннокентий шёл за ним.

С большой опаской, осторожно, Сомов переносит одну ногу за борт и ставит на воду. Босой ступнёй ощущает он упругость воды. Перенеся вес тела на эту ногу, перебрасывает другую и, наконец, встает, чуть покачиваясь, на зыбкую, но твёрдую воду. Под ногами плавают диковинные морские существа, – вода чиста и прозрачна. Сделав несколько шагов, Иннокентий испытывает такую радость, что с трудом сдерживает счастливый смех. Между тем, ангел остановился и ждёт.

Сомов делает ещё несколько шагов по слабо колышущейся плёнке, под которой бушует стихия. Он идёт всё увереннее. И уже приближается к ангелу. Волны вокруг опадают, море превращается в скатерть, открывается тёмное прозрачное небо, на нём проступают созвездья...

Внезапно что-то на дне океана, на чудовищной глубине, привлекает внимание Сомова. Он не может до конца осознать, что именно там, внизу, его испугало, но вдруг отчетливо понимает: всего, что с ним происходит, – не может быть. Иннокентию становится по-настоящему страшно, он чувствует, что опора исчезла, что внизу простая вода... Иннокентий медленно погружается в кипящие волны. В отчаянье смотрит Иннокентий на ангела, переводит взгляд вниз, на страшное копошение. И просыпается.

*

Доктор (он заведовал тогда отделением, сейчас совсем другой человек сидит на его месте) отдал распоряжение обыскать всю больницу, связаться с милицией, моргами, “Скорой”, прочесать парк, по возможности пруд и сообщить родственникам пациента, а сам, обессиленный и ошеломлённый, поплёлся в свой кабинет. Он знал, что уже ничего не исправить.