Эксгибиционист. Германский роман

Никогда впоследствии мне не довелось встретить ту беременную деву. Не ведаю и того, девочка или мальчик скрывались тогда в недрах ее плоти. Впрочем, вряд ли это имеет какое-либо значение для данного повествования.

Глава восемнадцатая

Краткая история финно-угорского шаманизма

Я познакомился с Андреем Викторовичем Монастырским, когда мне было около семи лет. Нас познакомила Ира Нахова. Ира была близким человеком для нашей семьи. В какой-то момент она сообщила, что у нее появился молодой человек, и привела его к нам. Сразу же стало понятно, что молодой человек очень необычен. Впрочем, и она была необычной девушкой, так что нас это не особо удивило.

После они какое-то время жили неподалеку, снимая квартиру. И тут стало известно, что Андрей впал в состояние депрессии. Это была странная депрессия. Андрея Викторовича можно было навещать. Он поддерживал довольно оживленное общение с приходившими к нему людьми, но при этом всё время лежал на диване. И часто лежал, повернувшись спиной к гостям. Тем не менее с этой спиной вполне можно было общаться. Он отвечал на вопросы, иногда сам произносил какие-то реплики.

В этом лежании на диване (его Андрей Викторович практикует в течение всей жизни) есть что-то стержневое, глубинное. Чувствуется, что это не просто частный случай лежания на диване. Это некое суммарное лежание на диване. Целый фокус предшествующих лежаний на диванах собирался в этой позе. Просматривались Обломов, Раскольников и другие классические русские персонажи. Но сквозь них просвечивал и более дальний Восток: лежащий Будда, каноническое изображение «Паранирвана».

Когда-то я бывал в Таиланде и на Шри-Ланке, в буддийских странах. Там весьма распространены статуи лежащего Будды. Есть две версии такого рода статуй, которые отличаются лишь одной деталью. В одной версии ступни Будды сведены вместе, а в другой версии одна ступня слегка смещена относительно другой. Комментарий к этому различию звучит так: когда Будда медитировал, ступни его были расположены симметрично относительно друг друга, прижаты друг к другу. Когда же он умер, единственное внешнее изменение, что произошло с его телом в этот момент, – одна ступня слегка сместилась в отношении другой.

При этом поза, в которой лежит Будда, совпадает с позой, которую принимали римляне и греки во время застолий. Человек лежит на боку, подперев голову одной рукой и вытянув вторую руку вдоль тела. Я не хочу сказать, что Андрей Викторович всегда лежал в этой позе. Он лежал в разных позах. Не всегда он подпирал голову рукой, но в целом это лежание на диване – важная вещь. Впоследствии я в течение многих лет навещал его: он почти всегда лежал на диване. К этому в какой-то момент присоединился телевизор. Он стал смотреть телевизор, как бы приглашая своих гостей разделить с ним эту медитацию на сакральный телеэкран.

Как-то раз мы с Сережей Ануфриевым спросили его: «А почему вы, Андрей, к нам никогда не приходите в гости? Мы к вам часто приходим, а вы к нам нет». На что Андрей сказал: «Потому что я в этом мире не гость, а хозяин!» И тут же стал бешено хохотать и кричать: «Проговорился! Проговорился!» То есть сразу стало ясно, с кем мы имеем дело – с хозяином.

Гость и хозяин – важнейшие категории чаньских разговоров. В книжке чаньских случаев постоянно используется эта терминология: guest и host.

Хозяин – тот, к кому приходят за определенным знанием. Или, наоборот, за избавлением от знания. В любом случае к хозяину являются с некоторой надобностью. Самому ему ничего особо не нужно. Хотя на скрытом уровне хозяин очень нуждается в гостях, и это всем понятно, но не афишируется.

Я лицезрел Андрея Викторовича и в других ипостасях. Его настоящая фамилия Сумнин, а его псевдоним – Монастырский, эти имена много говорят о нем. Фамилия Сумнин включает в себя корень «ум», и в то же время приставка «с-» наводит на мысли о возможности «сойти с ума».

Андрей Викторович много раз говорил, что схождение с ума очень страшная вещь, и в этом не приходится сомневаться. Тем не менее в его грандиозной терапевтической практике ему удалось отчасти нивелировать схождение с ума посредством превращения самого этого схождения в некий артистический и текстообразующий агрегат.