Эксгибиционист. Германский роман

Его отношение к Йоллесам было совершенно религиозным, как будто это какие-то небесные существа, которые спустились с неба или, в данном случае, с высоких гор, с заснеженных европейских пиков, с Волшебной горы, для того чтобы как-то нас спасти. В его случае речь шла о художнической карьере, в моем случае – об исцелении моей мамы. Это состояние эйфории, надежды, радостной приподнятости я никогда не забуду. Конечно, очень грустно и мучительно осознавать, что если надежды Кабакова не были напрасными и оправдались, то мои надежды, к сожалению, не оправдались. Несмотря на то что Йоллесы немедленно прислали этот препарат, он совершенно не подействовал. Поэтому с тех пор я не очень доверяю в подобных делах таким вещам, как откровение. Мой пиетет в адрес Штайнера сильно пошатнулся после этого. Тем не менее состояние дружбы и блаженства, внушаемое этой семьей Йоллесов, осталось, и я с благодарностью вспоминаю, с какой отзывчивостью они отреагировали на мою просьбу. Наверное, они понимали, что это был просто бред. Они даже очень деликатно пытались на это намекнуть, но, понимая, видимо, что терять нечего, тем не менее немедленно проявили усилие. Это было непросто, надо было поехать в Дорнах, потому что только там можно было приобрести этот препарат. И они это немедленно сделали, прислали этот препарат.

Отель в Венгернальпе (гора Юнгфрау), 1998 год

Потом наши встречи продолжались, они приезжали к нам в Прагу. Постепенно подрастало младшее поколение этой семьи. Клаудия Йоллес, дочь Пауля и Эрны, совершенно, стопроцентно рыжеволосая и веснушчатая дева, стала позиционироваться как начинающий куратор. Она приехала в Кельн, где мы жили у Альфреда, и сказала, что хочет курировать нашу большую медгерменевтическую выставку в Цюрихе, что есть идеальное место под названием Rote Fabrik на Цюрихском озере. Это был очень вдохновляющий момент, потому что уже нависало глубочайшее разочарование в арт-мире, во всей этой деятельности, нависал дикий мрак и ужас, источаемый фигурой Крингс-Эрнста и другими фигурами, как, например, Пьеро Карини во Флоренции, страшными обломами, связанными с этими персонажами. Вдруг спускается рыжеволосый ангел с гор, который всё прекрасно понимает, с невероятным участием относится к нашему завороченному бреду, в котором никто не собирается копаться и разбираться. Неожиданно всё принимается с невероятным восторгом. Швейцарцы оказались совершенно другими людьми, чем прочие обитатели Западной Европы.

Итак, мы договариваемся о выставке. Еще пока совершенно непонятно, что это будет за выставка, но должна быть большая персональная выставка «Медгерменевтики». Мне постепенно становится понятна непростая мистическая изнанка моих личных и общих медгерменевтических отношений с этой горной свободолюбивой страной под названием Швейцария. По возвращении в Москву происходит целая серия психоделических прорывов, очень мощных погружений, воспарений. В одном из этих воспарений мне открывается во внутреннем созерцании целая констелляция связей между российско-советскими и швейцарскими галлюцинаторными пространствами.