Экспонента. Как быстрое развитие технологий меняет бизнес, политику и общество

В обоих случаях можно использовать опыт холодной войны. В XX веке было немало тревожных моментов, однако ядерного столкновения, к счастью, не произошло. Отчасти это объясняется стратегией разрядки и соответствующей тактикой коммуникации, принятой некоторыми из наиболее разумных лидеров в Москве и Вашингтоне. Во-первых, обе супердержавы научились взаимодействовать эффективно. После Карибского кризиса 1962 года США и Советский Союз открыли так называемую горячую линию, или «красный телефон», по которой лидеры двух стран могли общаться напрямую. Это стало важным элементом, способствовавшим формированию доверия между соперниками, особенно в периоды, когда любая ошибка в коммуникации могла привести к катастрофе мирового масштаба. Нынешние политики могли бы создать аналогичные системы коммуникации, отвечающие требованиям цифровой эпохи. Как показал пример с вирусом NotPetya, кибератаки особенно неприятны тем, что под удар всегда попадают не только прямые цели, ведь вредоносные вирусы быстро распространяются по глобальным информационным сетям. Такой вот неизбежный цифровой резонанс вызывает вопросы о том, что, собственно, являлось основной целью атаки, и повышает риск эскалации конфликта. При наличии более эффективных каналов коммуникации эти риски могли бы быть снижены.

Существует острая потребность в правилах, регулирующих действия в ходе конфликта и последующей разрядки. Киберконфликты — область новая, и правила здесь формируются с разной скоростью для разных сторон[447]. Если страна — участница конфликта приняла политику «упреждающей защиты», как это случилось в США, повышается вероятность недопонимания или обострения ситуации. В этом вопросе также можно присмотреться к опыту холодной войны и поведению менее агрессивных ее участников. К концу войны сформировались вполне определенные нормы и правила, созданные для предотвращения непреднамеренной эскалации конфликтов. Странам удалось обозначить четкие и недвусмысленные границы допустимого. К примеру, предполагалось, что статья 5 Договора НАТО однозначно описывает ситуацию и необходимые действия: нападение на одну из стран — участниц альянса рассматривается как нападение на всех участников НАТО. Однако в экспоненциальную эпоху подобные правила требуют уточнений. Лишь в 2019 году страны НАТО начали официально обсуждать, считать ли кибератаки поводом для действий в соответствии со статьей 5[448]

.

Существует также принцип нераспространения. Посредством формальных и неформальных средств мы можем объявить некоторые формы атак недопустимыми — либо по закону, либо по общему соглашению. Мы уже делали это прежде. В 1925 году было запрещено химическое и биологическое оружие, которое и по сей день применяется крайне редко — даже теми странами, которые в целом склонны демонстрировать презрение к общемировым нормам. С 1997 года почти прекратилось применение противопехотных мин. В 2008 году страны пришли к соглашению о запрете кассетных бомб. Во многих случаях подобные договоренности дают результат просто потому, что запрещают частным компаниям, а именно производителям оружия, выпускать вооружение определенного типа, делая его недоступным ни для регулярной армии, ни для отдельных злоумышленников.

Как мог бы выглядеть свод соглашений о нераспространении в цифровую эпоху? Для начала можно взяться за деятельность хакеров. Не так давно Институт кибербезопасности призвал к принятию превентивных мер против широко доступных программных решений для хакерских атак, получивших говорящее название «вторжение как услуга»[449]. Здесь тоже главная цель — запретить частным компаниям разрабатывать вредоносные программные решения. Возьмем для примера компанию NSO Group, которая занимается разработкой программ-шпионов для злоумышленников разного рода[450]

. Их флагманский продукт — Pegasus, который, судя по всему, способен проникать в мобильные телефоны и полностью их контролировать. Десятки журналистов и активистов по всему миру убеждены, что Pegasus используется, чтобы шпионить за их работой[451].

В будущем нам придется создать законодательную базу, которая будет регулировать использование автономных систем вооружения. Пока лишь несколько стран выступают за полный запрет такого оружия. В целом в мире сложилось мнение о недопустимости полной и бесконтрольной автономии: «человеческий контроль» в том или ином виде необходимо сохранить как важнейший аспект разработки, использования и управления[452]. Необходимо действовать, причем быстро, чтобы формулировать новые правила, соответствующие стремительно развивающимся технологиям в области создания оружия.