Эльдар Рязанов

Пародист Пьянов же посчитал «Близнецов» презабавной для своего ремесла вещицей — и решил прицепиться к строчке «Но вроде я в разводе сам с собою». Однако то ли нечаянно, то ли намеренно переврал строку и в качестве эпиграфа к своей пародии процитировал ее как «Но вроде я развелся сам с собою». На этом и строилась вся пародия, озаглавленная «Сам с собой, или Ирония судьбы»: «Мне выпало женитьcя на себе. / Послушайте, как получилось это. <…> Я был в фате и тройке. Сам с собой / под крики „горько!“ сладко целовался. <…> Я сам себе с собою изменил / И у себя потребовал развода» и т. д.

Очевидно, что своевольная замена рязановского «в разводе» на отсебятину «развелся» ничего принципиально не меняла — оригинальная строчка легко позволяет издеваться над ней точно так же, как это сделал Пьянов. Рязанова, однако, это покоробило, и он написал главному редактору «Крокодила» Евгению Дубровину письмо, в котором, в частности, сетовал: «Согласитесь, что исказить строчку стихотворения, а потом, оттолкнувшись именно от своего выражения, пародировать меня не совсем… как бы это выразиться… ну, скажем… не совсем элегантно».

Письмо, впрочем, заканчивалось на миролюбивой ноте, а вскоре Рязанов случайно познакомился с Алексеем Пьяновым и сразу подружился с ним. Когда Пьянов стал главным редактором «Крокодила», Рязанов неоднократно там печатался.

К 1988 году стихов у Рязанова накопилось столько, что он издал их в виде небольшой книжки — «Внутренний монолог». Позже выходило еще несколько сборников, а в двухтысячных годах наконец увидело свет и полное собрание поэтических сочинений Эльдара Рязанова под названием «У природы нет плохой погоды».

Рязанов имел явную слабость к публичному чтению своих стихов. Последним экранным произведением режиссера стал так называемый видеофильм «Музыка жизни» (2009) с исчерпывающим подзаголовком «Эльдар Рязанов читает свои стихи».

При всем том режиссер не уставал напоминать, что относится к своему поэтическому сочинительству как к баловству и графоманству. Не станем спорить с мэтром: да, есть люди, которым очень нравятся рязановские стихи, но все-таки основная масса народа любит и почитает Эльдара Александровича совсем не за это. Мастер сам это прекрасно понимал, отчего и нимало не стеснялся простительной поэтической слабости, нежданно настигшей его во второй половине жизни.

Глава восьмая. «Элик в бешенстве»

«Гараж». «О бедном гусаре замолвите слово». «Вокзал для двоих»

Помимо пьесы «Аморальная история» в 1977 году был написан еще и сценарий фильма «Гараж». Брагинский и Рязанов, как всегда, сочинили его довольно быстро, однако в этот раз соавторам не пришлось долго перебирать всевозможные замыслы в преддверии начала работы — жизнь сама подбросила сюжет, которым нельзя было не воспользоваться.

Дело происходило вскоре после премьеры «Служебного романа». В тот день у Эльдара Рязанова и Нины Скуйбиной гостила Алиса Фрейндлих. Эльдару Александровичу надо было зайти на собрание гаражного кооператива «Мосфильма», и он отправился туда, бросив на прощание оживленно общавшимся любимой женщине и любимой артистке:

— Скоро буду. Это дело буквально пятнадцати минут.

В итоге Рязанов пробыл на собрании несколько часов и, когда наконец явился домой, с порога крикнул:

— Я пришел с готовым сценарием!

Сценарий (то есть, разумеется, лишь его каркас) был в голове — а реализовать его на бумаге Рязанов, как обычно, намеревался вместе с Брагинским. Тем более что последний долгое время был заместителем председателя правления жилищного кооператива — и знал всю «кухню» этого дела.

На следующий день Рязанов подробно рассказал Брагинскому о пресловутом собрании, которое так непривычно затянулось из-за внезапной необходимости сократить гаражный участок — и, соответственно, отсеять некоторое количество пайщиков. Все было как и в будущем фильме: в качестве жертв правление выбрало наименее влиятельных и наиболее беззащитных. Все остальные, естественно, против этого не возражали, включая самого Рязанова, который впоследствии неоднократно и честно признавался в этом. Во многом фильм «Гараж» и был для режиссера запоздалой попыткой раскаяния в той стратегии невмешательства, которой он придерживался, когда на его глазах происходило неблаговидное дело.