Эльдар Рязанов

Но на съемки меня цирк не отпускал — в Японию ехать нужно было. А тут еще вокруг сценария пошли разговоры про то, что неправильный он. И картину запретили к постановке. Тогда Рязанов с Брагинским взяли и выпустили книжку „Берегись автомобиля“. А потом в сценарии что-то подделали — и Рязанов снова взялся за фильм. И герой там Юра, и сына, который у него родился, по сценарию назвали Максимом — как моего. Да только перегорела во мне эта история. Так я в „Берегись автомобиля“ и не снялся, но нисколько об этом не жалею. Хотя публике эта народная сказка очень полюбилась. И вот что интересно: перед тем, как писать сценарий, Рязанов всю милицию на ноги поднял, выяснял, была ли на самом деле такая история в судебной практике. Оказалось, не было! Хотя кто-то из наших цирковых слышал ее от своего родственника в Свердловске, который уверял, что все это в их городе и случилось».

В общем, Никулин здесь рассказал почти все то, что в своих мемуарах поведал о «Берегись автомобиля» сам Рязанов. Только у Юрия Владимировича получилось в несколько раз короче.

Конечно, Никулин не мог знать многих подробностей относительно сценария Брагинского и Рязанова. Но то, что Юрий Деточкин писался не просто в расчете на Юрия Никулина, но и буквально с него самого, — чистая правда: даже внешность героя охарактеризована словосочетанием «худой человек с простодушным унылым лицом».

Как ни странно, желание снимать именно Никулина привело к наложению временного запрета на съемки картины (обычно получалось наоборот: всеобщий любимец Никулин нередко служил своеобразной индульгенцией снимавшим его режиссерам). Как только сценарий, первоначально названный «Угнали машину», был готов, Рязанов отправился с ним к председателю только что созданного Государственного комитета СССР по кинематографии Алексею Романову в надежде, что тот поможет договориться с цирком об освобождении Никулина от японских гастролей. Романов попросил Эльдара оставить сценарий и зайти к нему через несколько дней.

Когда Рязанов явился в назначенный срок, Романов с порога его огорошил:

— Сценарий ваш очень плохой. Так что не только не стану ничем помогать вам, но и вообще не позволю запускать такую картину.

— Почему? — воскликнул Рязанов.

— А потому что не надо поощрять дурные инстинкты, — на полном серьезе сказал Романов. — Вы забываете о том, что кино имеет огромное воспитательное значение. И после подобного фильма наши люди наверняка начнут угонять друг у друга машины.

В очередной раз уничтоженный начальственным самодурством Рязанов поплелся сообщать безрадостную новость соавтору. Оба приуныли, тем более что в отличие от Романова справедливо считали свой сценарий очень хорошим. Мысль о том, что он так и останется нереализованным, была невыносимой для обоих.

Впоследствии Рязанов был только благодарен запрету снимать «Берегись автомобиля». Если бы этого не случилось, ему с Брагинским наверняка и в голову бы не пришло заняться сочинительством иронической художественной прозы, а ведь на этом поприще они в итоге преуспели не меньше, чем в сценаристском мастерстве.

В общем, чтобы сценарий не пропал, авторы решили переделать его в повесть и опубликовать в каком-нибудь журнале. Так сценарист Брагинский-Рязанов в одночасье переродился в беллетриста с такой же двойной фамилией.

Существует несколько вариантов автобиографии Брагинского-Рязанова. Один из самых коротких и самых уморительных опубликован в сборнике 1979 года «Смешные невеселые истории»:

«Писателю Брагинскому-Рязанову 108 лет.

Писатель моложе каждого из соавторов. Он родился лишь в 1963 году. Первые слова, которые он произнес, были: „Берегись автомобиля“.

Писатель Брагинский-Рязанов весит 179 килограммов, его рост 346 сантиметров. По его сценариям поставлено семь фильмов не только в кино, но и на телевидении. Он написал пять пьес и шесть повестей.

У писателя двое детей — мальчик и девочка. Писатель Брагинский-Рязанов работает только в комедийном жанре, твердо убежденный, что юмор — кратчайший путь к сердцу зрителя и читателя».

Более подробный вариант присутствует в ранних рязановских мемуарах «Грустное лицо комедии»:

«Эмиля Брагинского и Эльдара Рязанова связывает многое: во-первых, их имена начинаются на одну букву, а именно на „э“ оборотное; во-вторых, они появились на свет буквально друг за другом. Рязанов родился 18 ноября, а следом, 19 ноября издал свой первый, но отнюдь не последний крик Брагинский. Правда, Брагинский заорал в 1921 году, тогда как Рязанов еще целых шесть лет пребывал неизвестно где и впервые возвестил о своем появлении лишь в 1927 году; в-третьих, Брагинского и Рязанова объединяет то, что они ни внешне, ни внутренне не похожи друг на друга.

Жизненный путь Брагинского был богат и извилист: сначала непонятно, зачем он учился, но недоучился в медицинском институте и почему-то окончил юридический. Потом… работал корреспондентом журнала „Огонек“, а в свободное от службы время написал пьесы „Раскрытое окно“, „Встречи на дорогах“, „Наташкин мост“.