Эльдар Рязанов

Полностью выпали из экранизации и целые две главы повести — впрочем, и правильно: на пленке они бы выглядели чуждо. Небольшая «глава восьмая про художественный свист» преисполнена не самого блестящего комикования и решительно топорной сатирой на бюрократию. Вообще Рязанов в процессе съемок (особенно после утверждения на главную роль Смоктуновского) благоразумно взял на вооружение совсем не ту интонацию, в какой написана повесть, а более лирическую, тонкую, щемящую. Следующие вещи Брагинского-Рязанова уже изначально будут выдержаны в этой манере. То, что это была заслуга именно Эльдара, признавал и Эмиль: «В „Берегись автомобиля“ режиссер Рязанов прекрасно взял ту самую щемящую ноту в комедии, которую потом пронесет через все наши фильмы (минус „Итальянцы в России“). Эта нота мне бесконечно дорога. И помог в этом Рязанову Иннокентий Смоктуновский — исполнитель роли Деточкина».

Из «главы шестнадцатой, вроде бы последней» в фильм тоже не перешло ни строчки, но она и не для этого писалась. Здесь Рязанов при помощи своего соавтора попросту поглумился над теми редакторами, что придирались к нему по поводу «неправильности» сценария, а также лично над Алексеем Романовым. О том, что высказал Рязанову сей светлый ум, мы уже поведали, а вот что рассказывал сам Эльдар Александрович о восприятии его повести менее крупными чинами:

«Редакторам Кинокомитета сценарий не понравился. Нам говорили: вообще-то сценарий интересный, но зачем Деточкин ворует автомобили? Гораздо лучше, если бы он просто приходил в ОБХСС и сообщал, что, мол, такой-то человек — жулик и его машина приобретена на нетрудовые доходы. Такой сюжетный поворот был бы действительно смешон и интересен. И потом, объясняли нам, в сценарии полная путаница с Деточкиным. Он положительный герой или отрицательный? С одной стороны — он жулик, с другой стороны — он честный. Непонятно, что с ним делать: посадить в тюрьму или не посадить? Короче, сценарий вызывал недоумение и недовольство».

Все эти претензии Рязанов и вложил в уста одиозных эпизодических персонажей их с Брагинским повести. Суть шестнадцатой главы (после нее в повести следует только «Счастливый эпилог») в том, что соавторы повести попадают на обсуждение, почему-то проходящее в Управлении художественного свиста. Обсуждение начинает работник данного учреждения с говорящей фамилией Согрешилин:

«— Родные мои! Я бы внес в это милое сочинение одно пустяковое изменение. Солнышки вы мои! Не надо, чтобы Деточкин угонял машины! Зачем это? Я бы посоветовал так: бдительный Деточкин приносит соответствующее заявление в соответствующую организацию. В заявлении написано, что Семицветов, Картузов и… кто там еще?.. Пеночкин — жулики. Их хватают, судят и приговаривают! Получится полезная и, главное, смешная кинокомедия. <…>

— Ненаглядные вы мои! — продолжал Согрешилин, пытаясь обнять сразу двух авторов. — Подумали ли вы, какой пример подает ваш Деточкин? Ведь, посмотрев картину, все начнут угонять машины!

— Но ведь Отелло, — вскочил один из авторов, — душит Дездемону во всех театрах мира, а также в кино! Разве потом ревнивые мужья убивают своих жен? <…>

— Душа моя! — Согрешилин поставил автора на место. — Зачем же сравнивать себя с Шекспиром? Это по меньшей мере нескромно…

— Товарищи, поймите нас! — поддержала Согрешилина хорошенькая женщина с высшим гуманитарным образованием. — Вы же симпатизируете своему герою. А он — вор! По сути дела вы поощряете воровство!

На этот раз подпрыгнул другой автор.

— Но ведь Деточкин бескорыстен!

— Ни один нормальный человек, — перебил Согрешилин, — не станет возвращать деньги. Это не типично!

— И поэтому, — обольстительно улыбнулась хорошенькая женщина, — совершенно непонятно, ради чего будет поставлен фильм.

— Как — непонятно! — хором завопили авторы. — Фильм будет направлен против Семицветовых! Против того, что они существуют в нашей стране! А сюжетная линия Деточкина — это же литературный прием, юмористический ход. Кинокартина все-таки будет юмористической, можно даже сказать, сатирической…

При слове „сатирической“ наступило неловкое молчание. Обсуждение зашло в тупик. Никто не хотел одобрять. Все знали, что не одобрять — безопасней. За это „не“ еще никого никогда не наказывали!»

Никто бы и не одобрил постановку «Автомобиля», кабы не была написана — и, главное, опубликована! — повесть. Разрешение на экранизацию художественного произведения, уже апробированного советской печатью, всегда было получить гораздо легче, нежели дозволение ставить сценарий, написанный «с чистого листа», тем паче идеологически сомнительный.

После публикации повести в журнале «Молодая гвардия», выхода ее отдельной книгой и последовавших затем многочисленных одобрительных рецензий у руководства уже не было резона возбранять Рязанову запуск «Берегись автомобиля» в производство. Эльдару дали зеленый свет, и Никулин как раз был в Москве, но теперь знаменитый клоун уже сам наотрез отказывался сниматься.