Эльдар Рязанов

Подобным образом можно разобрать всю прозу Брагинского-Рязанова, равно как и всю прозу их вышеназванных предшественников — Ильфа и Петрова, подлинных виртуозов той самой литературной сложности при внешней легкости и непринужденности.

К слову, писатель Брагинский-Рязанов (что особенно заметно на начальном этапе его творческого пути) явно был большим поклонником писателя Ильфа-Петрова. Многие места повести «Берегись автомобиля» явственно говорят о дотошном знакомстве авторов с содержанием и стилем романа «Двенадцать стульев».

Вот, скажем, абзац из «Берегись автомобиля»:

«У великого Репина в Куоккале были „среды“, в „Литературной газете“ на Цветном бульваре — „вторники“, у Семицветовых в квартире № 397 — „понедельники“, два раза в месяц. Тратить деньги на гостей еженедельно Дима не желал».

Сравним с общеизвестным зачином главы из «Двенадцати стульев», рассказывающей о Эллочке-людоедке:

«Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12 000 слов. Словарь негра из людоедского племени „Мумбо-Юмбо“ составляет 300 слов.

Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью».

Вот фрагмент, посвященный второстепенному персонажу брагинско-рязановской повести Картузову: «Человек, как известно, ко всему привыкает. Картузов привык к тому, что у него угнали машину. Больше того, это горестное происшествие по-своему украсило его жизнь. Он стал ощущать себя невинной жертвой произвола, и это возвысило его в собственных глазах. Он начал рассказывать своим сослуживцам о событиях знаменательной ночи. Постепенно рассказ обрастал новыми деталями. Когда появилась сцена, в которой Картузов стрелял из ружья в преступника, но промахнулся, у сослуживцев сдали нервы, и они начали избегать страдальца. Тогда Картузов стал делиться своей бедой с людьми незнакомыми. За отсутствием машины, он ездил теперь на работу автобусом. За шесть остановок можно было поведать эффектную историю со всеми подробностями. Кроме того, у Картузова появилась уважительная причина, чтобы ежедневно уходить со службы в прокуратуру».

Не напоминает ли этот надоедливый болтун некоторых ильфо-петровских персонажей? Например, незабвенного слесаря-интеллигента Виктора Михайловича Полесова из «Двенадцати стульев».

Цитированной выше сцены с Картузовым в фильме нет. Зато есть следующая, памятная абсолютно всем зрителям:

«— Попался, брат! — торжествующе произнес инспектор.

— Да уж… попался… — согласился Деточкин.

— От милиции не уйдешь… — И, как водится, именно в этот момент мотоцикл чихнул и заглох!

Деточкин высунулся в окно и с удивлением отметил, что мотоцикл сначала отстал, а потом и вовсе остановился. Деточкин тоже остановил „Волгу“, но на почтительном расстоянии.

Инспектор сполз с мотоцикла.

— Ты погоди, не уезжай! Понимаешь, опять аккумулятор!

— Я тебя предупреждал, — отозвался Деточкин, — со старым аккумулятором — это не жизнь!

Инспектор стал приближаться к „Волге“.

Деточкин слегка нажал на газ. Машина тронулась с места. Деточкин соблюдал дистанцию. Так они и беседовали, словно инспектор ОРУДа вышел на шоссе проводить Юрия Ивановича и давал ему вдогонку последние дружеские наставления».

Воля ваша, но последняя фраза моментально приводит на память сцену экзекуции из все тех же «Двенадцати стульев»:

«Остап подошел к Воробьянинову вплотную и, оглянувшись по сторонам, дал предводителю короткий, сильный и незаметный для постороннего глаза удар в бок. <…>

Ипполит Матвеевич за все время экзекуции не издал ни звука.

Со стороны могло показаться, что почтительный сын разговаривает с отцом, только отец слишком оживленно трясет головой».

Разумеется, во время просмотра фильма «Берегись автомобиля» подобные аллюзии возникнуть не могут — в литературном смысле повесть несравненно богаче, она действительно ничем не напоминает рядовые сценарии с их куцей авторской речью и малоинтересной обычному читателю фиксацией на бумаге того, что должно быть в кадре. Так что фильм «Берегись автомобиля» следует считать традиционной экранизацией «настоящего» литературного произведения, которое, как известно, в принципе не может быть перенесено на пленку без потерь. Потери есть и здесь: так, от многочисленных авторских афоризмов Брагинского-Рязанова в картине осталось лишь несколько фраз (зато бесподобно произнесенных несколько издевательским закадровым баритоном Юрия Яковлева).