Эльдар Рязанов

Немедленно возникла и другая идея: «Сослуживцы» — прекрасная возможность наконец-то поработать с актрисой Ленинградского академического театра им. Ленсовета Алисой Фрейндлих, которая в данном случае подходила на главную роль столь идеально, что и никаких проб не надо было устраивать. Намучившись с поисками актеров для «Иронии судьбы», Рязанов решил, что в этот раз приступит к съемкам сразу — с заранее намеченным актерским ансамблем. Кандидатуры Андрея Мягкова, Олега Басилашвили, Светланы Немоляевой и Лии Ахеджаковой возникли сразу вслед за Фрейндлих. Стоило подумать разве что над ролью активистки Шуры, но это уже был персонаж второстепенный. Великолепная же пятерка ключевых исполнителей предстала в воображении Рязанова как живая — такое было впервые в его режиссерской практике. Это был словно бы знак, что к фильму надо приступать немедленно, что он будет снят легко и весело — и окажется не менее удачным, чем «Ирония судьбы». Так оно все и случилось.

Проведя мысленный кастинг, Рязанов буквально бросился к заведомо утвержденным им актерам — и в первую очередь к Алисе Фрейндлих, без согласия которой он бы точно не взялся за «Служебный роман»: именно под таким названием «Сослуживцы» заживут в кино (а могли бы стать еще и «Сказкой о руководящей Золушке», что, конечно, было бы гораздо хуже).

Алиса Бруновна сразу загорелась идеей сыграть «руководящую Золушку» — и Рязанов вздохнул свободно: фильму — быть. Воплощению давнего обоюдного желания режиссера и актрисы поработать вместе не смогла помешать даже чрезвычайная театральная занятость последней:

«Театр меня совсем неохотно отпускал на съемки — не нравилось, что должна уезжать на большой срок: раньше я все по мелочам снималась. И Рязанов театр „готовил“ очень долго и тщательно, заранее все продумал, рассчитал. Нагрузка на меня тогда легла совершенно дикая, иногда по шесть ночей приходилось проводить в поезде, ездила из Москвы в Ленинград, туда — обратно. Бывало, после „Стрелы“ попадала в кадр такая помятая! Но Эльдар Александрович со мной обращался очень бережно. Давал поспать, а когда такой возможности не было, настраивал гримера, чтобы мне делались всякие припарки к „морде лица“ — разгладить бессонные ночи.

Работали мы замечательно. Рязанов любит театр, понимает его и сниматься приглашает, как правило, театральных актеров. Он учитывает нашу привычку работать последовательно, крупными сценами и не торопит, как это обычно делается в кино, а так выстраивает процесс, чтобы все шло для нас легко, привычно. И продуктивно, что самое главное. К тому же Эльдар Александрович — очень непосредственный человек. И обязательную нужду театрального актера в зрителе он компенсировал с лихвой: сам был большим зрительным залом и заражал своими эмоциями всех на площадке. Поэтому всякая съемка становилась маленьким спектаклем.

Рязанов сам любит импровизацию и разрешает ее актерам. Понимает, что все ненужное потом отстрижет. Естественно, кто шутит, тот рискует, и какие-то глупости на съемках допускались. В результате съемок „Служебного романа“ у Эльдара Александровича оказался огромный материал, которого, как он говорил, на четыре фильма хватит. Ну и какие-то сцены пришлось потом изымать, отсекать. Но обид у меня никаких не было».

Относительно Андрея Мягкова в качестве «антигероического» героя Новосельцева у Рязанова поначалу была легкая настороженность. Мягков играл вместе с Фрейндлих в трагикомедийной притче Элема Климова «Похождения зубного врача» (1965) — и Рязанов знал, что эти актеры прекрасно сочетаются в кадре. А после «Иронии судьбы» режиссер не сомневался и в великолепных комических и импровизационных способностях Андрея. Но все-таки не был до конца уверен, что Мягков-Новосельцев не окажется повторением Мягкова-Лукашина. Именно с целью избежать и намека на такой повтор актеру был придан в этом фильме столь несуразный внешний вид. Хотя эта избыточность отлично гармонировала с обликом Калугиной в первой половине фильма (когда она еще была стопроцентной Мымрой, а не преобразившейся Золушкой), Андрей Васильевич, конечно, и без грима смог бы сыграть персонажа, решительно несхожего с Лукашиным. В «Иронии судьбы» актер напирал на положительные краски своего героя — в «Служебном романе» скорее педалировал отрицательные, но кажется, что, как бы он ни старался, заглушить собственное феноменальное обаяние данному артисту не под силу (однако через несколько лет, в «Жестоком романсе», ему удастся и это).

Конечно, именно первые две работы Мягкова в рязановском кинематографе так и остались лучшим, что он сделал в кино. Причем несведущий зритель очень легко может обмануться и посчитать, что Лукашина и Новосельцева играют два совершенно разных актера — Рязанов напрасно недооценивал мягковскую способность к перевоплощению. Жаль лишь, что в последующих его фильмах для Андрея не находилось столь же ярких и богатых возможностями ролей.