Элджернон, Чарли и я

– А это потому, Дэн, что «Стальной час» идет в прямом эфире. Чарли просто не дал мне сфальшивить.

Далее Клифф пояснил: да, его проинструктировали – надо намекнуть на хэппи-энд. Но сам он находился под влиянием своего персонажа – столь сильным влиянием, что не мог намекать на всякую чушь. Клифф просто сидел в оцепенении, пока не истек пресловутый час и не появилась надпись «Конец эфира».

– Эти – продюсеры со спонсором – чуть меня не порвали! – поделился Клифф. – В жизни столько ругани в свой адрес не слышал. А угрозы! «Тебе конец!» «Не видать тебе телевидения как своих ушей!» и так далее, и тому подобное. А назавтра посыпались восторженные отзывы, да еще номинация на Эмми – и все изменилось. В результате я выкупил права на полнометражный фильм. Я – единственный владелец прав!

Клифф сообщил, что нанял молодого автора – он будет писать сценарий. Не желаю ли я его прочесть?

– Конечно желаю, – отвечал я, довольный отчетом об эфире.

С глубокомысленным видом Клифф откинулся на спинку стула.

– Вы ведь понимаете, Дэн, что в игровой полнометражке пессимистичный финал недопустим от слова «вообще»? Аудитория этого не потерпит.

Опять двадцать пять, подумал я.

Робертсон подался ко мне.

– Как вам такой вариант: Элджернон не умирает? Финальная сцена: Элджернон лежит в лабиринте будто мертвый…

Я оцепенел.

– Камера дает наплыв, – продолжал Клифф, – и фокус смещается на Элджернона. Он поднимает мордочку, шевелит усами, вскакивает и пускается бежать по лабиринту. Какая-никакая, а надежда есть, верно, Дэн?

– Клифф, избавьте меня от дальнейших подробностей.

Я отшвырнул салфетку и добавил:

– Роман еще в работе. Фильм – ваш. Поскольку влиять на финал у меня права нет, я не желаю иметь касательство и до всего остального.

Четыре месяца спустя, 5 июня 1964 года, издатель написал, что не станет публиковать вторую, доработанную версию «Цветов», ибо я так и не решил поставленные им проблемы. Он предложил мне попытать счастья с продажей текста какому-нибудь издательству, которое печатает дешевые книжки в мягких обложках – тогда у меня будут деньги, чтобы вернуть аванс. «Если не получится, мы обсудим другой, минимально болезненный для мистера Киза способ возвращения суммы в $650», – великодушно добавил издатель.

Справившись с шоком, я подумал: ха, чего и ждать от такого субъекта! Разумеется, о бумажных обложках и речи идти не могло. Слишком много я вложил в «Цветы для Элджернона»; мой первый роман публика должна встретить по одежке – по солидному твердому переплету, то есть по показателю важности посыла и сигналу для серьезных критиков.

По-прежнему готовый обсуждать сюжетные ходы и поправки с издателем, которому по душе моя идея и способ подачи, я тем не менее решил отвлечься от «Цветов» и заняться другой книгой.

В тот же день я получил телеграмму от Клиффа Робертсона. Клифф просил прислать текст ему в Аликанте, что в Испании, а второй экземпляр – некоему У. Голдману в Нью-Йорк.

Я ответил только 8 июня 1964 года.

«Клифф, я получил вашу телеграмму, однако с сожалением вынужден сообщить, что книга не окончена. Понимаю: вам не терпится. Но, с учетом вашего особого отношения к Чарли, я выражаю уверенность, что вы не будете настойчивы в своем требовании прочесть неоконченный роман. Он так сильно изменился с нашей последней встречи, что, дай я его вам тогда и прочти вы его сейчас, вы бы просто не узнали текст. Эти два варианта несопоставимы еще и потому, что второй – много лучше. Берясь за переработку, я не представлял, насколько это окажется трудно. Я доволен промежуточным результатом, но не сочту роман законченным, пока мы с редактором, который займется публикацией, не сойдемся на том, что в тексте больше нечего менять, дописывать или сокращать. Как только это произойдет, я пришлю вам экземпляр рукописи. Надеюсь, результат вам понравится. Меня часто спрашивают, имею ли я отношение к постановке; я отвечаю: „Только к телеверсии“».

Мы с Робертсоном еще несколько раз пересекались в Детройте. Конец нашим встречам положил обещанный сценарий полнометражного фильма. Назывался он «Старый знакомый – Чарли Гордон».