Эльф среди людей

– Послушай, сколь я говорил с твоим дедом и его братьями, в Ривенделле большинство текстов на квэнья не эльфийские, а нуменорские…

– И что? Если он выучит квэнья Предначальной эпохи, он сможет их прочесть?

– Прочесть – с легкостью, но…

– Хэлгон, почему ты против? – пристально посмотрел на него Аравир.

И ты выдохнул:

– Потому, что против был твой прадед.

– Да, – спокойно ответил вождь. – Да, он был против. Потому что он готовил своих сыновей для мирной жизни. И где, как не в Ривенделле, научат этому: жить в мире, учить квэнья, размышлять над книгами и помнить, что через сколько-то веков снова придет война. А у нас она не «придет». У нас она – пришла. И я хочу поручить тебе сына не потому, что квэнья для тебя родной и ты первый следопыт. И даже не потому, что ты – ходячая история Арнора. А потому, что ты был его другом. Я не тетушка Ранвен, мне не нужны рассказы о нем. Мне нужно, чтобы ты научил моего сына…

– Чему?!

– Не знаю, – твердо сказал Аравир. – И ты не знаешь. Никто не знает, какие из твоих слов о нем вдруг окажутся бесценным советом для будущего вождя дунаданов.

Аравир дал эльфу несколько дней – то ли смириться с решением, то ли отдышаться от неожиданности. И вернулся к этому разговору.

Он не спрашивал, согласен ли Хэлгон. Эльф больше не возражает, а значит – идем дальше.

– Я бы хотел, чтобы вы отправились на запад. Места там спокойные, без орков и волков. Квэнья учить удобнее.

– Куда именно?

Вождь посмотрел ему в глаза и сказал тихо:

– В Аннуминас.

…поистине, Аравир умеет быть непредсказуемым. Отличный вождь для военного времени.

А он говорил, из глубины души, о наболевшем и невысказанном:

– Я с детства мечтал его увидеть. Но сначала «мал пока», потом – к Элронду, потом… так и откладывали. А потом не до прогулок на запад стало. Так пусть хоть Арагорн его увидит.

Хэлгон кивнул.

– Ты был там? – спросил дунадан.

– Нет, – покачал головой эльф. – Мимо проходить случалось. А в самом – никогда.

Аравир вздохнул, какое-то время молчал. Потом чуть нахмурился:

– Я не прошу тебя вести Арагорна в Форност.

– Почему? – удивился Хэлгон.

– Тебе тяжело будет вернуться туда, сколь я понимаю? Последний раз ты там был…

– Когда мы его сжигали, да, – кивнул нолдор. – Но ты же понимаешь, что мальчик должен там побывать. И привести его в Форност должен именно я.

– Понимаю. Но я не хочу причинять тебе боль.

– А в Средиземье жить вообще больно, – усмехнулся Хэлгон.

– Спасибо, – веско ответил Аравир.

Нолдор задумался и проговорил, не глядя на дунадана:

– Мы оба понимаем: любой воин научит его, как сражаться. Пара рейдов – и он всё будет знать о том, против кого сражаться. Но только Форност научит его,

за что мы сражаемся. Иначе мы – просто охрана Брыля и хоббитов, в свободное время выучившая квэнья. Иначе мы – не Арнор.

И они оба не замечали этого «мы» в его речи.

Во все времена мальчишки просят старших: «Расскажи о войне».

Расскажи, ты же был там.

Расскажи, ты же герой, и я стану героем, когда вырасту, но для этого я должен знать, каково это, что надо делать и вообще… расскажи, ну что же ты?!

Ведь это так здорово: совершать подвиги, сокрушать врагов, удирать от погони, выигрывать битвы!

Так рассказывай!

…иногда они рассказывают.

Пока хмель битвы кипит в крови, они заново переживают свою удачу, свою победу – не ту, что войдет в хроники, но цепочку маленьких, собственных побед, из-за которых они сейчас живы.

Еще они рассказывают в старости. Вернуться в молодость, снова быть сильным и могучим, и неважно, слушают ли мальчишки (а они слушают, замерев, вздохнуть боятся!), был бы рядом старый друг – «Ты помнишь, да?» – а он всё помнит, и можно говорить о погибших, и скатится слеза, потому что есть это право у стариков – плакать о павших, и никогда он не будет себя чувствовать таким заново сильным, как в тот час, когда вспоминает не вернувшихся из боя.

Но не просите рассказывать о прошедшей войне мужчин.

А то въедливому мальчишке ответят: «Победа? Я, как услышал, рухнул где стоял и проспал три дня».

И ни слова о самой войне. О разрубленных телах, вспоротых животах, тошнотворном запахе крови, усталости – такой, что твое тело становится будто железным, и холодной ярости – такой, что даже на ненависть тебя уже не хватает.

Не надо этого знать мальчишкам.

Придет время – узнают на себе.

– Что тебе известно о Второй Ангмарской войне? – спросил Хэлгон, когда они отправились в путь.

Арагорн пересказал.

Для своего возраста он знал неплохо, и нолдор бесстрастным тоном стал излагать подробности и детали, на привалах рисуя карты на земле.

Арагорн молча кивал. Было что-то очень страшное в спокойном голосе эльфа.

Очень страшное и очень настоящее. Такое, что словно в руки можно взять… только не удержишь, тяжелое оно. Невподъем.

И с каждым днем, когда они выходили на открытое пространство или поднимались на холм, гряда Северного всхолмья была всё ближе.