Эльф среди людей

Они вышли в узком распадке, поднялись на отрог – прежние тропки были давно снесены ливнями и осыпями, но путь к схрону Хэлгон помнил, как та хозяйка каждый горшок на своей кухне. Да, в схроне сейчас нет ни припасов, ни дров, но закрытая пещерка никуда не делась за века, дров набрать нетрудно, а всё прочее – с собой.

Два с половиной века назад здесь и прятались.

Втроем.

Покинув Форност.

Но, странное дело, сейчас, когда пламя пляшет по стенам этой крохотной пещерки, когда ты снова здесь, и снова с тобой порученный тебе принц, тебе вспоминается не то полное отчаяния и ярости время, когда рушилось всё и ты точно знал, что самое страшное – впереди, нет… нет.

Нет окаменевшего от горя наследника, есть мальчик, со всей серьезностью пристраивающий берестяной котелок над огнем и по-хозяйски готовящий ужин… огонь надежно укрыт, как и века назад, но прятаться не от кого, и как ни сурова нынешняя война на востоке, а только вся тяжесть нынешнего времени в сравнение не идет с тем, что творилось два с половиной столетия назад.

И вспоминается другая пещера.

Костра в ней не было, только плошки с маслом. Света от них много, но нет тепла. Так и нужно. Тепло тогда было их врагом.

И лицо Голвега – спокойное, ясное, светлое. Каким при жизни редко бывало.

И они шестеро – в карауле у одра.

Сменялись часто – потому что в этот караул хотел встать весь Арнор. Все воины. Все, кто воевал вместе с ним, и все, кому по молодости не довелось. Но и они имели право быть в этом последнем эскорте.

Им с Аранартом тогда зверски не хватало Голвега – живым. Кому за кем вставать в караул? кто на сколько смог выбраться, у кого есть день в запасе, кому надо уступить? Они оба привыкли, что такими делами как раз Голвег и занимается, он это умеет лучше всех… и вот он лежит, навсегда свободный ото всех забот, а ты должен научиться жить без его помощи прямо сейчас, и забот столько, что даже на боль утраты нет времени.

…маленький Арагорн, затаив дыхание, смотрел на лицо эльфа и отдал бы всё, чтобы узнать, о чем тот думает. Но задать вопрос он не осмеливался.

Страдая от несправедливости мира, он стал снимать котелок с костра, обжегся, дернулся, одна из веточек, вставленных в котелок для распора, соскочила, часть варева выплеснулась…

Хэлгон выхватил у него из рук то, что еще можно было спасти для ужина.

По счастью, эльф не рассердился, а ужин нарушил священную тишину, так что мальчик собрал всю свою отвагу и спросил:

– Ты вспоминал? о чем??

И Хэлгон стал рассказывать о Голвеге – всё, от их бегства из Форноста до его смерти в ночь свадьбы Аранарта.

– Жа-алко… – протянул мальчик, узнав, как утром они обнаружили Голвега мертвым.

Хэлгон покачал головой:

– Смерть неизбежна для человека, а эта была самой светлой изо всех, что я знаю. Об этом странно говорить, – он смотрел в огонь, поднявшийся над поленьями, – но мы были счастливы на той свадьбе, так внезапно превратившейся в похороны. Да, это утрата, но она нас сплотила больше, чем ликование и веселье. Аранарт отдал свой праздник ему и, думается мне, больше обрел, чем потерял от этого. Мы не могли тосковать и горевать: Голвег прожил славно, он дождался самого важного: возвращения кольца Барахира, знака того, что Арнор не угаснет. И смерть его была легкой. А проводить его пришла вся страна…они шли на королевскую свадьбу, но пришли – к нему. И вставали в караул, чтобы воздать ему честь. Так не провожали и королей…

Хэлгон стал перекладывать костер.

Не стоило рассказывать мальчику о том, как в ледяных утренних росах его разыскал Аранарт, ошеломил известием о смерти друга и, не дав опомниться, не дав и на миг испытать горе, стал говорить о том, что тело должно быть сохранно хотя бы неделю, а значит – бальзамирование, а про это они оба слышали, но да, разумеется, не знают, а необходимо прямо сейчас, всё должно быть сделано еще до полудня, «Хэлгон, ты сообразишь, ты чувствуешь плоть, а я пришлю тебе травников… да, надо вскрывать тело, если тебе нужна моя помощь – я готов, только говори, что делать, потому что ты же понимаешь, Хэлгон, это нужно не мне и даже не ему, это нужно Арнору!»

Вы тогда действовали по наитию, но всё получилось. С Голвегом успели проститься все.

Помнишь всё как вчера, но Арагорну – ни слова.

Насмотрится еще Арагорн на выпущенные кишки. И вражьи, и совсем не вражьи. Незачем ему знать, чем и как вы занимались в то бешеное утро… пусть считает, что это эльфийская магия сохранила тело великого героя нетленным. Если вообще задумывается о таком.

А рассказывать мальчику надо про другое.

Про пещеру, превращенную в траурный зал. И про то, каким удивительным событием стали эти свадьбо-похороны. Про то, какие песни тогда пели. Какие танцы…

– Танцы?! На похоронах?

– Да, танцы. Вообрази: ты идешь на королевскую свадьбу, приходишь – тебя как ушатом холодной воды: Голвег умер, и радоваться не выйдет, и грустить тоже не очень, и в тебе кипит всё, и – как это выплеснуть?

– Танец? – мальчик всё еще не понимал.