Елизавета I Австрийская

Установление равноправных отношений с Венгрией и предстоящая коронация Франца Иосифа на венгерский трон привели и к усилению напряженности в отношениях с централистски настроенной частью австрийской аристократии, опасающейся, что теперь в рамках империи значительный перевес получат народы, населяющие ее восточную половину. В результате популярность Елизаветы в Австрии снижается настолько же, насколько она возросла за эти годы в Венгрии. Да и Франц Иосиф без особого энтузиазма согласился на подобное решение венгерской проблемы, скорее он сделал это вынужденно, под давлением обстоятельств и поддавшись уговорам супруги и ее венгерских единомышленников. В глубине души он до сих пор не может расстаться со взглядами, привитыми ему матерью, и считает, что даже, если вновь сложить и крепко прижать друг к другу половинки разрезанного яблока, оно все равно уже никогда не будет таким же прочным, как прежде. Однако после ошибок, допущенных в 1859 и 1866 годах, он уже не до конца доверяет даже своим собственным убеждениям. Теперь он начинает относиться к конституционализму как к палочке-выручалочке и поэтому принимает решение впредь больше доверять своим министрам, одновременно возложив на них всю ответственность за принимаемые решения. Как бы то ни было, но либеральные воззрения императрицы начинают постепенно проникать во все сферы жизни, а влияние эрцгерцогини Софии падает. Что же касается намеченной на июнь коронации императорской четы в Будапеште, то ей суждено стать величайшим триумфом Елизаветы.

В марте приходит трагическое известие о кончине супруги родного брата императрицы Карла Теодора. В связи с этим Францу Иосифу приходится 12 марта одному ехать в Будапешт, где его встречают бурей ликования. Император поражен тем, что его на протяжении всего пути до замка в Офене приветствует такое большое количество людей. «Я понятия не имел, что в Будапеште так много жителей», — признается он Андраши. Пользуясь случаем, граф сообщает Францу Иосифу, что венгерский народ, испытывающий огромную радость по поводу примирения с имперским центром и питающий надежду на то, что отныне императорская чета будет чаще и на более длительный срок приезжать в Венгрию, приобрел для нее летнюю резиденцию. В качестве таковой был выбран замок Геделле, который так понравился императрице во время ее прогулок верхом в окрестностях замка и при посещении раненых. Франц Иосиф узнает и том, что его и императрицу намечено короновать одновременно, в рамках одной и той же торжественной церемонии, в то время как обычно, в соответствии с древней традицией, венгерскую королеву короновали через несколько дней после ее супруга.

Очевидно, что за всеми решениями венгерских властей скрывается желание отблагодарить Елизавету за ее самоотверженную деятельность в интересах Венгрии. Впрочем, решение об одновременной коронации воспринимается ею несколько иначе, чем это было задумано. «Меня очень обрадовало известие о том, — пишет она мужу[208]

, — что Геделле станет нашей собственностью, и я с нетерпением ожидаю момента, когда замок приведут в порядок и мы сможем туда вселиться. Еще одним приятным сюрпризом для меня явилось решение о нашей совместной коронации, ведь в таком случае эта церемония будет менее утомительной, чем если бы она продолжалась несколько дней». После всего этого не приходится удивляться тому, что Елизавета с удвоенной энергией продолжает изучать венгерский язык. Иногда она целыми днями общается только с Фальком. «Я очень довольна тем, как со мной занимается Фальк, — пишет она Францу Иосифу[209]

, — похоже, что с его помощью я наконец-то добьюсь ощутимых результатов. Кстати, можешь не ревновать меня к нему, мой учитель — идеальное воплощение еврейской мудрости и благонамеренности». Елизавете все время кажется, что она еще недостаточно хорошо владеет венгерским языком. Однако на самом деле она уже близка к достижению поставленной цели и даже читает стихи венгерских поэтов, среди которых встречаются и произведения Этвеша, ставшего ныне министром венгерского правительства.

«Жаль, что Этвеш написал так мало стихов», — сокрушается Елизавета в беседе с Фальком[210]. «Пожалуй, Вы правы, — соглашается с ней ее собеседник, — но есть у него одно стихотворение, которое не вошло в собрание его сочинений из-за того, что было запрещено». — «Как, Вы сказали, запрещено? Вы не могли бы мне его прочитать?» Фальк читает ей стихотворение «Знаменосец», в котором говорится о том, как в незапамятные времена цвет венгерской нации после Мохачской битвы 1526 года попал под османское иго, но при этом продолжал высоко нести свое знамя как символ свободы и независимости, пронес его через все последующие века и будет нести его всегда.