Эльванор (СИ)

— Что я могу сделать, Клеф?.. Мне страшно за нее! Она ведь такая хрупкая, беззащитная. Я видел, что этот ублюдок с ней делал — однажды он на малютке места живого не оставил! Вся была сплошь в синяках и ушибах! Что же будет…

Никс вышла к ним, стыдливо потупившись. Худой взглянул на нее безразлично, а бугай и вовсе внимания не обратил, угрюмо пялясь перед собой.

«Я должна спросить о выкупе. Спросить о выкупе» — повторила своему усталому разуму девушка, собираясь с духом. Подобрать правильные слова оказалось непросто. Она глядела на крупного стражника, но тот ее не замечал. Впервые за день Никс ощутила сильные эмоции другого человека: печаль, тоска и даже страх, но не за себя, а за кого-то другого. Не особо отдавая отчет в том, что делает, она спросила:

— Что случилось? Я вижу, ты опечален.

Худой страж взорвался смехом, но его товарищ посмотрел на нее очень внимательно. Никс про себя решила, что раз уж сделала глупость и пошла на поводу у эмоций, следует отдаться им целиком. Невзирая на усталость и насмешливый взгляд худого, она села на свободный стул между ними и спросила, заглянув в глаза печальному охраннику:

— Что тебя тревожит?

Ответ последовал не сразу. Мужчина замялся, неуверенно поглядывая на товарища, пытаясь отыскать в нем поддержку. Худой страж, однако, снисходительно отвернулся, фыркнув под нос что-то неразборчивое. Бугай перевел взгляд на девушку. Никс постаралась придать своему лицу сопереживающий вид. Впрочем, особых усилий прилагать не пришлось — она и так разделила чувства охранника, а значит, чувствовала его горе так же отчетливо, как собственное. Наконец мужчина смущенно начал:

— Есть она девушка, что замужем за богатого купца Петри. Ее отдали ему в невесты очень молодой… Да что уж там! Она до сих пор кажется совсем юной, такая крохотная и беспомощная… — Ну, началось… — тихо простонал Клеф. — Раскис как баба, Гутарг! Устыдился бы! — Как ее зовут? — участливо спросила Никс, игнорируя грубость второго стражника. — Ателина. Леди Ателина…

Это имя он произнес с таким благоговением, что не было сомнений в том, как сильно ему небезразлична судьба юной жены купца.

— И что случилось с леди Ателиной? — Купец Петри в отцы ей годился!.. — рассерчал вдруг Гутарг. — Мало того, что бедняжка была вынуждена принять в мужья старого хрыча, так он еще и принялся со временем ее колотить! Мою Ателину!!!

Охранник так распалился, что Никс испугалась, как бы он не натворил бед. Действуя по наитию, она мягко накрыла его руку, мимолетом подметив, до чего же у нее грязные ладони. Жест сработал: Гутарг несколько раз вдохнул бочкообразной грудью, пока из глаз не пропал воинский запал, уступив место прежней печали.

— Вы стали с ней близки? — задала Никс следующий вопрос. — О да… Мы встретились с ней случайно, на торговом рынке. Увидев ее тонкий стан и бесконечно грустные глаза, я понял, что более не смогу думать ни об одной другой женщине! Вскоре мы начали тайком встречаться. Только представь себе мое счастье: прекрасная леди Ателина, жена богатого купца, предпочла ему меня — грубого неотесанного стражника! Раньше я думал, что только в сказках бывает подобное! — Должно быть, ты очень ее любишь, — улыбнулась Никс, умиляясь нежности, проступившей на грубом лице Гутарга, мгновенно сгладившей его суровые черты. — Еще как! Она подобна хрупкой пустынной розе, расцветающей лишь на заре. В ней прекрасно все: начиная от бездонных глаз, глубиной своей напоминающих ночное небо, и заканчивая нежным, трепетным станом… — Ну все, я более в этом курятнике сидеть не намерен!.. — воскликнул Клеф, резко вставая из-за стола. Смерив Никс злым взглядом, он презрительно бросил своему товарищу: — Зови, как прекратите утирать друг дружке сопли.

И вышел прочь из сторожки, навстречу ночной улице.

— Так что же стряслось, Гутарг? — вопросила Никс, вновь повернувшись к растерянному охраннику. — Раз вы с леди Ателиной любите друг друга, отчего ты печален? — Как я уже говорил, купец Петри грубо обходится со своей женой, — угрюмо продолжил он. — Когда я впервые увидел синяки, которые он оставил на теле бедняжки, меня такая злость прошибла! Я был готов ворваться в его дом в собственными руками вышибить старому козлу мозги! Мне было плевать, что за такое меня ждала бы смертная казнь — лишь бы избавить Ателину от него! Она сумела меня успокоить, сказав, что бросит Петри и сбежит со мной. Представляешь? Она готова была променять состоятельную жизнь на то, чтобы влачить жалкое существование со мной!