Эмансипированные женщины

- Послушай, Мадзя, давай раз навсегда с этим покончим. Если ты сообщишь отцу и матери, если кто-нибудь из них приедет сюда или ты увяжешься за мной, клянусь тебе, я приму яд. Поняла?

Мадзя тихо заплакала.

- Можешь утешать меня, как хочешь, - с раздражением продолжал Здислав, - приводи Дембицкого, делай со мной что угодно, но никаких докторов, никаких нежностей! Я очень долго жил без вас, и смерть у вас на глазах была бы для меня пыткой!

- Что же это, мы должны бросить тебя?

- Да, и ты в первую очередь.

- Ах, что ты говоришь! - воскликнула Мадзя, целуя брату руки.

- Довольно, прошу тебя! Не мучь меня своими слезами, не то я... выброшусь в окно. Я ведь сказал тебе, чего я хочу и на что вы можете толкнуть меня своими телячьими нежностями. А сейчас, если хочешь, отвези меня в гостиницу.

Глаза его блуждали, он задыхался от ярости. Мадзя поняла, что спорить бесполезно. Она утерла слезы, оделась, сдерживая рыдания, помогла брату набросить пальто и повезла его в гостиницу.

Всю дорогу Здислав сердился. Когда они вошли в номер, он взял зеркало и начал рассматривать свой язык, затем пощупал пульс и, вынув из чемодана термометр, сунул его под мышку.

- Не верится, что ты действительно тяжело болен, - сказала Мадзя. - Как это случилось?

- Простудился, схватил воспаление легких, запустил болезнь, и теперь конец.

- А мы думали, что ты совсем выздоровел.

- И я сначала так думал. А потом уже не было смысла беспокоить вас. Все равно вы бы не помогли.

Он сидел, уставившись глазами в потолок, дрожал от возбуждения и поминутно щупал пульс. Чтобы хоть как-нибудь отвлечь брата от мыслей, которые, как стая воронья, носились над его головой, Мадзя начала рассказывать о том, как она жила эти два года. Для нее это была настоящая исповедь, но брат плохо ее слушал. А когда она спросила Здислава, что он о ней думает, тот ответил:

- Дорогая моя, разве человек, стоящий на краю могилы, может думать о чем-нибудь, кроме могилы? Все остальное - чепуха!

- И ты говоришь это после всего, что слышал от Дембицкого?

- Слова! - ответил он.

Они оба умолкли. Он воспаленным взором смотрел на свечу, Мадзя кусала губы, чтобы не разрыдаться.

Около полуночи Мадзя спросила брата, не хочет ли он спать.

- Ах, оставь! - отмахнулся он. - Разве я сплю по ночам? Боюсь, чтобы смерть не застигла меня врасплох. Днем дремлю немножко, потому что среди шума чувствую себя в большей безопасности.

- А ты, миленький, ляг сейчас, - сказала Мадзя, опускаясь перед ним на колени.

- Ты что, в своем уме? Я никогда теперь не ложусь, ведь меня может задушить кровь.

- А сегодня попробуй! Ведь я с тобой! Не болезнь тебя изнуряет, а бессонница и неправильный образ жизни. Если бы ты каждую ночь спал в постели, в удобном положении, ты бы убедился, что не так уж тяжело болен.

Она сжимала его горячую и влажную руку. Здислав задумался.

- Да, не худо бы поспать в постели. Но боюсь...

- А ты попробуй! Я уложу подушки повыше, будешь спать, как в кресле.

Бжеский посмотрел на кровать.

- Я бы попробовал... Ну, а вдруг я умру у тебя на руках?

- Не бойся, миленький. Я буду смотреть за тобой. Подложу тебе руки под спину и, если замечу, что тебе неудобно, подниму тебя.

Бжеский улыбнулся, подошел к кровати и сел. Попробовал откинуться на подушки, но испугался. Тогда Мадзя усадила его на середину кровати и начала осторожно укладывать его ноги на постель.

Здислав сопротивлялся и весь дрожал.

- Ну, довольно! - говорил он со спазматическим смехом. - Я уже сижу на кровати. Это - огромный успех: ведь раньше я бежал от нее. Довольно, Мадзенька, дорогая моя, золотко мое, не укладывай меня! Ведь я умру у тебя на руках.

Но Мадзя уже уложила его на подушки.

- Ну, разве тебе плохо так? - спросила она.

- Мне хорошо, только надолго ли? Убери, дорогая, со стола эти свечи, они смотрят мне прямо в глаза, как будто я уже покойник. А-а-а! только не отпускай мою руку или посади меня!

Мадзя вырвалась и мгновенно переставила подсвечники на комод.

- Вот видишь, - сказала она, присев около брата и снова беря его за руку. - Ничего с тобой не случилось, хоть я и отошла от тебя.

- Но как бьется сердце! - прошептал он.

Наконец он успокоился. Мадзя сидела рядом с ним, прислушиваясь к его отрывистому дыханию и чувствуя биение его пульса.

- Твой Дембицкий - чудак, - произнес Здислав. - Все стоит у меня перед глазами... Что за фантазии! И все-таки он сбил меня с толку.