Эмбрион. Слияние

Он был совершенно спокоен. Даже не как водная гладь, как лед поверх нее. И так же холоден к ненужным обсуждениям, чужим эмоциям и прочим проявлениям человеческого несовершенства. Только где-то на краю сознания, даже скорее за краем, нервным пульсом билась тонкая полоска его подлинного «Я», пытаясь крикнуть: что же ты делаешь?!

Как – что? То, что должен.

– Ведите в Гнездо, – мысленно обратился он к охране этой группы. – Охраняйте. И по сторонам смотрите, военные патрули ходят.

Ираида расщедрилась, понимая важность захвата убежищ, сейчас почти все бывшие в городе питомцы присутствовали здесь. А полсотни дьявольски быстрых порчей, думающих одной головой, – это сила. Как ни крути.

Первая группа, подгоняемая прикладами, ушла, скрылась между развалин заводских построек. Пора было решать вопрос с остальными. Ни свидетелей, ни просто лишних, непригодных для Гнезда людей в городе остаться не должно.

– Залезайте туда. По одному! – приказал Кат, махнув стволом в сторону вентшахты.

– Ты сдурел, мужик? – откликнулся кто-то из толпы мрачных измученных людей. Жизнь их не радовала, но и к смерти стремиться желания не было.

Впрочем, что ему до их желаний? У него есть цель.

Кат выстрелил одиночным, попав голосистому в голову. Обрызганные кровью с кусками розового мозга люди вокруг отшатнулись, покойник свалился на месте.

– Перестреляем, – спокойно уточнил сталкер. – На месте. Лезьте и прыгайте.

Выстрел – как обычно – подействовал куда лучше уговоров и команд. Подталкиваемые внутренним оцеплением толпы, оглядываясь на застывших статуями автоматчиков, люди понуро потянулись к лесенке. Поднимались один за другим, кто-то крестился, кто-то ругался. Одного толкнул в спину поднимавшийся следом – то ли враждовали они при жизни, то ли просто решил сделать гадость напоследок.

Молодой парень с ребенком лет пяти на руках заметался было, попытался поставить свое чадо на ноги – бесполезно, явно рахит. Или мутация. Кривые ножки мальчишки разъезжались на снегу, он падал. Молча, не издавая ни звука. Немой он еще, не иначе.

– Хотя бы его оставлю, а? Пусть живет…

– Вперед, вперед, – говорил Кат, внимательно следя за толпой. – Мы спешим. Куда ему жить, человек, зачем?

Было в этой картине нечто страшное. Покорность людей, идущих на смерть как стадо баранов, и абсолютное спокойствие палачей. Бытовая такая сцена, словно грузили говорящий товар, а смерть – с вечной улыбкой на оскаленном черепе – принимала их на входе.

Старых и молодых.

Увечных и почти здоровых.

Мужчин, женщин, детей, подростков – ей это все равно, безносой. Пересчитывала по головам и записывала в книгу мертвых.

Кто-то кричал, гулко, быстро удалявшимся от живых голосом, кто-то падал вниз молча. Ударов снизу было не слышно: и глубоко, и звук уходил из шахты вверх. К жадно кружившимся воронам.

Один из почти подошедших к лестнице в никуда мужичков решил убежать. Хорошая попытка, только он не знал, с кем столкнулся: налетел на худенькую девушку, ростом с ее же автомат, если рядом поставить.

Думал сбить с ног или вырвать оружие – Кат не успел понять.

Девушка даже не выстрелила. Она неразличимым глазом движением ударила мужичка в горло, сломав трахею и едва не пробив шею насквозь. Неудавшийся беглец подавился кровью и остановился, но питомица схватила его под мышки и рывком закинула в шахту. Молча. Без заметного усилия.

Вот так, с земли, минуя лестницу и шесть мучительных ступеней. Только стукнуло что-то изнутри о край цистерны – и тишина.

Остальные шли сами. Один из смертников решил встретить гибель песней, но тут уж не выдержал сам Кат. Выстрел. Шипящая в снегу гильза. Еще один покойник, подавившийся своим «Интернационалом». И что он именно его вспомнил?

– Слуха у тебя нет. И голос хуевый, – сказал Кат.

С мнением столь сурового критика спорить желающих не нашлось.

– Сто девяносто шесть, – молча подытожил кто-то из питомцев, когда площадка перед шахтой, откуда несся теперь приглушенный многоголосый вой, опустела. Наверное, бухгалтером был до Гнезда… Счетоводом.

К чему эти цифры теперь, кому это нужно.

– Гранаты, – подумал то ли сам Кат, то ли кто-то из питомцев. Разницы не было.

Три глухих взрыва изнутри шахты, два слабых, один мощнее – даже ржавчина во все стороны полетела, а земля под ногами еле заметно дрогнула. Стая ворон, устремившихся было к роскошному ужину, недовольно закаркала и отлетела в сторону. Но недалеко. Эти странные фигуры в комбинезонах уйдут когда-нибудь, а мясо – оно и есть мясо.

Ради него еще и не в такую дыру полезешь.

Осколки сознания настоящего Ката уже не кричали. Они плакали, выли на одной ноте, пытаясь втиснуть простые мысли в его оглохшие уши:

– Палач! Убийца! Фашист чертов… Что ты наделал?!

Кат стиснул зубы. Большая часть его сознания воспринимала все как должное. Как часть тяжелой, но нужной работы. А эта заноза в глубине души… Кричит, стыдит, требует остановиться. Да и хрен с ней!