Энтелехизм

Улицы целует цокольЛокоть плотника плотнее на лоткеВетер ретивой ремнем без мерыЗаигрался. Но в толпе не слышно вздохаХода мыслей иль догадкиГод идет… Шум муж…Мухи. Стол усеян имиМхи на носу… Не снесу…– А в сенцах кто?.. Дочь станционного смотрителяЧто Пушкин целовал…

Аэроплан

Налпореа напор воздушных струйЗов воздуха и авиатор худДух бензинный с небаСмотрит СаваофомСемафором для полетаНад полями дыни облакаПрямо в лоб… Авиатор юн, костлявРота – ив… Вялый сок

Рот ево уверен Не реву, а смел…Дед отец считали галок на крестахИ на крышах хат серых без цветовДед темнее был отца… не умел читатьНо умен Сын летайлойСмелым красным Стал ласточкой –    Эсесесер Ресесесэ

На полке Нью-Йорка

«На улицах могли бы быть картины…»

Op. 1.

На улицах могли бы быть картиныТитанов кисти гениев пераА здесь раскрыты плоскости скотиныПод пил сопенье грохот топора  Без устали кипит коммерческая стройка  Витрины без конца дырявят этажи  И пешеход как землеройка  Исчез в бетон за бритвою межи…

«Я был селянским человеком…»

Op. 2.

Я был селянским человекомПахал и сеял и косилНе бегал жуткий по аптекамИ не считал остаток сил  Я был юнцом румянощеким  И каждой девушке резвясь  Я предлагал свою щекотку  Мечтая в ночь окончить связьЯ был забавником громилойВсего что восхищало людЯ клял для них что было милоС чужих не обольщался блюд  Я был как лев горячесмелым  Мне мир казался торжеством  Где каждый обеспечен телом  Чтоб быть увенчанным бойцомТеперь я стал жильцом проваловВ которых звезды не видныГде не споют вам Калевалу

Колеса тьмы и вышины  Теперь брожу дробясь в опорка  В длину бульваров вдоль мостов  Необозримого Нью-Йорка  Где нет ни травки ни листовГде ветер прилетит трущобныйНеся угара смрад и ядИ где бродяги строем злобнымВо тьме охрипло говорят  Где каждый камень поцелован  Неисчислимою нуждой  Нью-Йорк неправдою заплеван  Оседлан злобы бородойИ если есть миллионерыБуржуев вспухший хороводТо это Вакхи и ВенерыИх для еды открыт лишь рот  А ум чтобы измыслить новый  Эксплуатации закон  Рабочим потные оковы

  Многоэтажье в небосклонИ потому Нью-Йорк так давитИ непреклонен небоскребК людской толпе – житейской лавеЧто из поселков он согреб.

«Шараманщик, шараманщик…»

Op. 3.

  Шараманщик, шараманщик  С наивною песней…  Обманщик, обманщик,  Мелодии плесеньЗаоросишь в подвалыВзведешь во дворцыИ слушает малыйРумяный лицом  И слушает старый  Изъезженный конь  В Нью-Йорка угаре  В бензинную вонь.

«Толпы в башнях негроокон…»

Op. 4.