Энтелехизм

Ночь морозна – одинокоЛес как саванах застылИ луны далекой коконНимбом схвачен золотым  Вышел в поле встретить волка  С серым ночью этой выть  Дружба с ним без недомолвок  И в итоге волчья сыть  С волком вместе – ночью льдистой  Когда воздух сине-сер.

Аптекарь

Op. 9.

Был знакомец раз аптекарь у меняЩурил он большие веки в свете дня,Ибо в темных тусклых склянках рылся он,В коробках, весах, жестянках заточен,От втираний и дурманов полупьян,Что лепечут иностранно тайны – брань.

Мой аптекарь был веселый человек –Отравился он и долгий кончил век……

Дочь

Op. 10.

Девочка расширяясь бедрами,Сменить намерена мамашу.Коленки круглые из-под короткой юбкиЗовут:Приди и упади…Точеностью коленокРасплющила сердце мне.

«В лесу своих испуганных волос…»

Op. 11.

В лесу своих испуганных волосТаилась женщина – трагический вопрос…

Кто он

Op. 12.

Неизъяснимыми очами кто-то в душу смотрит мне,Грозно тайными речами просекаясь в тишине.

Кто он демон или правды добрый гений, верный друг,Или только тень бравады, что пред мной явилась вдруг?Или это отраженье, будто в Гарце, – при луне,Самого себя, в смущеньи вдруг причудилося мне?!..Неизъяснимыми ночами эта тень всегда со мной,Грозно тайными, речами сотрясает мой покой.

1928

Поездка за город

Op. 13.

Как луч бросаемый домнойПадает на соседний лесЯ выброшен ночью огромнойНью-Йорка на выси окрест.Разница здесь проследима:Луч никогда назад не возвращаетсяВ родимый горн, где лучи висят.

Зелень лесов

Op. 14.

Как примитивна эта зеленьВ сравненьи с крышами домовОна дань тел; родные кельиДля птиц; зверушек – отчий кров.

Марусе («Когда был жив и молод…»)

Op. 15.

Когда был жив и молодБыла весна ясна,Но ныне труден молотОн жмет на рамена;  Кругом так много близких,  Но братьев – никого…  Одни собвеев визги  Корявою ногойПрорвали перепонкуИ слух мой онемел…  Одною счастлив женкой –  Она любви удел.

Размышленья час

Op. 16.

Сумерки свод превратили в палитру художника,Тучи задумчиво сини, палевы пятна заката.Сердце у вечера стало покорным заложником,Прошлым забылось, мечтает о бывшем когда-то.Я простоявши Нью-Йорке так долго, не видел простора,Только стальные размеры, только охваты цемента…Жизнь беспрерывно тянулась кремнистую гору,В счетах скупого на корку упавшего сента.Прошлое знаю и разуму прошлое мило;То что случится надолго неймет воображенья –В младости верил, и сердце ударом частило,Рвалось грядущее, мир и в его достиженья…Но теперь дорожа, утоляю я жажду текущим,Медленно жизнь изучая глоткамиСтал я философом, дубом кряжисто растущим,Что размышлений потока любим облаками.

1928 г.

Прием Хлебникова

Op. 17.