Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова)

Василий Данилович Скалой

Назначенный командиром этого батальона почтенный старый полковник Мацкевич принял меня очень радушно, выразив свою надежду найти во мне надежного сотрудника, да еще с высшим образованием, что, по его словам, представляло собой очень редкий случай, так как обыкновенно академики избегали строя и сходили для дальнейшей службы в совершенно невоенную сферу деятельности. Состав 1^го саперного батальона был пестрый, и нам всем пришлось друг к другу присматриваться, но отношения установились сразу корректные.

Я горячо принялся за свое дело. Люди моей роты состояли частью из сапер, а большинство – из пехотных полков, но по специальности до военной службы – рабочие, знавшие какое-либо мастерство (механики, слесари, столяры, плотники, каменщики и проч.). Грамотных было меньше половины. Вспомнив свою батарейную школу, а затем, имея уже за плечами опыт тяжкого военного похода и превосходное руководство в обхождении с подчиненными боевых начальников, я все теперь старался вдумчиво применить к делу формирования, обучения и командования вверенной мне ротой.

В помощь мне назначены были два молодых прапорщика из военных училищ, выпущенные в саперные войска без особой специальной подготовки. Мои милые молодые сотрудники (Семашко и Кузьмин) охотно мне помогали. Командир батальона полковник Мацкевич, часто навещавший все работы и занятия, видя наше старание установить в роте строгий во всем порядок, чистоту и правильность в ходе занятий, предоставил мне полную инициативу и самостоятельность в исполнении моего плана формирования, обучения и образования роты, который я ему доложил.

Рота формировалась внове, а потому никаких дурных навыков в ней еще не было. Поэтому привить сразу строго определенные и законные требования оказалось легче, чем все об этом думали. Обстоятельно ознакомившись с каждым моим подчиненным и записав в карманную книжку все сведения о каждом из чинов роты, я быстро запомнил всех. Ежедневно после вечерней переклички и зари я посвящал не меньше получаса на беседу с ротой о пройденных занятиях, о наших недочетах и достоинствах. Делая указания о недочетах отдельных лиц, отделений и взводов, я всегда отмечал и все то хорошее, что в этот день проявлялось, причем благодарил всю роту за такие достижения. Сначала мои сотоварищи по батальону и бригаде находили мое усердие чрезмерным, даже смешным, но пришло время, когда они изменили это мнение и вынуждены были тянуться за мною с упреками и даже нелестными эпитетами по моему адресу.

Дело было вот в чем. Для учений и полевых инженерных работ мы должны были уходить из города довольно далеко, на отведенный войскам для этой цели участок городской земли. После учения старший из начальствующих передавал командование над всей частью одному из штаб-офицеров или старшему ротному командиру. Этот последний вел некоторое время домой в казармы порученную его команде часть, а затем от себя уже отдавал приказание вести домой людей поротно. Командиры рот, выждав отъезд старшего, выходили из строя со своими офицерами, поручая вести роты в казармы фельдфебелям. Считая такой порядок не только неправильным, но даже вредным для воспитания и строевой выучки сапер, которые по роду своей специальности не могли много времени посвящать на чисто строевую муштру, я объяснил это наглядно и примерами моей роты; с первых же дней командования на всякое учение или работу я требовал как всю роту, так и отдельные ее подразделения до малейших групп всегда водить строем, в полном порядке и в ногу. Лично я всегда шел с ротой и своими офицерами в ее рядах как на всякое учение или работу, так и возвращаясь с них; в последнем случае всегда в порядке, но с песнями.

Первое время это показалось людям моей роты тягостным и даже обидным: их товарищам жилось легче и вольнее. Тем не менее, я настойчиво продолжал свое дело. Подошли смотры ротных учений начальником 5^й саперной бригады ген[ералом] Скалоном, привыкшим в гвардии к блестящей и показной выправке. Он остался недоволен 11^м саперным батальоном; а когда начал инспектировать 12^й

батальон, то 4^я рота выделилась своей естественной и прочной выправкой, приобретенной от постоянной практики, с отличным шагом. Люди осмысленно отвечали также на все вопросы инспектирующего по так называемой «солдатской словесности»; не имели забитого и безучастного вида. Строевое учение проделали четко, чисто и с поной уверенностью. Это начальник бригады отметил в своем приказе, выразив роте благодарность. Прочитав своей роте этот приказ, я объяснил людям, что эта похвала вполне ими заслужена, а досталась общими усилиями всех чинов роты, благодаря точному исполнению постоянного порядка при всех передвижениях. Рота это отлично поняла, а в последующих занятиях люди охотно и осмысленно исполняли все мои требования.

Для ликвидации неграмотности в роте мною организована была ротная школа, под моим непосредственным руководством; через эту школу в течение года я пропустил всех неграмотных и малокультурных.