Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова)

Майский парад для училища прошел успешно, а вообще был редко таким блестящим и удачным как в 1877 г., чему способствовала и погода и общий подъем духа, вызванный всеми событиями на театрах войны, куда устремилась и гвардия. Стали поговаривать об ускоренном выпуске, действительно, слухи оправдались. Экзамены по расписанию были проведены быстро, закончились, в общем, на обоих наших курсах благополучно. Приказано было немедленно выступить в лагерь в Красное Село. Сюда выходила из своих казарм ежегодно вся гвардия и часть армейских частей I армейского корпуса и военные училища всех трех родов оружия с Пажеским корпусом.

Старая гвардия занимала Большой лагерь, а части гвардейских стрелков, все военно-учебные заведения и часть полков I армейского корпуса (поочередно две дивизии и резервная бригада) занимали Авангардный лагерь.

Мы охотно покинули наши зимние тесные школьные помещения и весело походным порядком пришли в свой лагерь, где на каждую роту были выстроены бревенчатые (без потолка и с земляным полом) бараки.

Жизнь в лагере, на свежем воздухе, строго урегулированная, нам очень понравилась, и мы скоро вошли в нее, с увлечением занимаясь съемкой и др. практическими полевыми военными занятиями. Скоро было объявлено, что старший выпускной курс после коротких полевых с тактической целью поездок будет выпущен до начала общих лагерных занятий и маневров. Каждый день наши выпускные верхом со своими руководителями из Генерального штаба уезжали на решение тактических задач в поле. Для правильного функционирования рот и всего остального состава училища были назначены уже новые должностные лица из нас, перешедших во второй курс.

Меня мой ротный командир назначил исполняющим] должность] фельдфебеля, т. е. я исполнял эти обязанности в отсутствии всех должностных лиц роты из числа выпускных. Выпускные теперь уже никаких дежурств и служб по ротам не несли, а назначались дежурными вместо офицеров только по всему батальону и училищу. Постепенно вновь назначенные начальствующие стали втягиваться в свои новые обязанности, хотя внешних отличий на погонах еще не имели.

Однажды мы все из нашей 4^й

роты до самого обеда были заняты на полевых съемках, а вернулись в барак только к сигналу, но не сразу. По сигналу я построил находившихся в бараке и повел роту в столовую (обычный навес на столбах для всего училища). Туда подтягивались из бараков и другие роты. За офицера дежурил по батальону выпускной (взводный портупей-юнкер) некто 3., очень высоко о себе возмечтавший.

Роты заняли столы. Он обошел первые три роты и подошел к нам. В лагере мы обедали из деревянных чашек (баки), на 4-х человек каждая, причем предварительно записывалось, кто с кем желает обедать.

Традиция эта поддерживалась и начальством. Я стал за столом на свое постоянное место и моими постоянными товарищами по баку, а выше меня за тем же столом в четверку не поспел еще кто-то, запоздавший на съемке.

Дежурный 3. нахмурился и громко сказал:

– Беспорядок! Юнкер Артамонов, примите влево в соседний бак!

– Не имею права, г. портупей-юнкер, это не мой бак, я здесь всегда обедаю!

– Не разговаривать! Я вам так приказываю сделать!

– Не могу, соседний бак может обидеться, да и мне неохота с другими есть, когда мои товарищи со мною здесь записаны.

– Как вы смеете не исполнять моего приказания?! Немедленно перейдите в соседний бак!

– Я вас прошу на меня не кричать: я тоже начальствующее лицо, исполняю в роте обязанности фельдфебеля и свои обязанности и права знаю. Мое законное место обеда там, где я стою и никуда отсюда я не передвинусь. Да вот и опоздавшие сюда бегут!

Но уже было все потеряно. Подав знак сигнала на молитву, а затем посадив батальон, дежурный 3. в гневе ушел. Скоро явился один из ротных командиров, дежурный по нашему лагерю. Я был немедленно арестован и просидел в карцере четверо суток на хлебе и воде. По резолюции училищного комитета я был из виц-фельдфебеля разжалован в юнкера рядового звания. Вместо меня виц-фельдфебелем был назначен прекрасный во всех отношениях юноша юнкер Асеев, мой товарищи друг, к сожалению, с сильной наклонностью к чахотке; он по окончании училища вышел в гвардию, но умер еще в очень молодых годах.