Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова)

В очень разнокалиберном отряде генерала Лазарева с самого начала его сформирования находились з^я полевая батарея 20^й артиллерийской бригады полковника Вербицкого[64] со старшим офицером капитаном Полковниковым[65]

. Наша бригада долго не имела никаких вестей от этой своей батареи и только уже зимою, с прибывшими из экспедиции ранеными казачьими офицерами, мы узнали все подробности несчастного похода генерал-майора Ломакина.

Офицеры эти рассказывали о крайне тягостной жаре при движении по песчаной пустыне, о недостатке хорошей питьевой воды в пути, о частых заболеваниях лихорадкой и тифом, который легко принимал смертельный характер в местах долгой стоянки войск на плохой воде. Подтвердили слух о храбрости текинцев и жестокой расправе их с нашими ранеными, попавшими к ним при отступлении после штурма.

Эти рассказы как-то захватили и нас всех. На Кавказе привыкли к частым экспедициям, и не всегда они бывали удачными. Эта же экспедиция, хотя и из кавказских войск, но усланная далеко от своих коренных частей, порвав с ними постоянную связь, как-то мало интересовала местное общество. Но не так к этому относились самые старшие войсковые штабы и Кавказа, и Петербурга. Там понимали все огромное политическое и дипломатическое значение этой неудачи и готовились к серьезному реваншу азиатам.

Между тем, наша жизнь в станице текла своим руслом в повседневных занятиях. За это время капитан Янжул женился на одной из представительниц местной интеллигенции, которую в станице составляли все служащие офицеры и чиновники, а также и все льготные и отставные казачьи и другие офицеры, постоянно проживающие со своими семьями.

Мне предложили урок – подготовку мальчика в военную гимназию. Это был единственный приработок к моему жалованью. Весь день у меня теперь был занят, а в свободное время я разъезжал верхом по окрестностям. Хаджи-Мурад за зиму сделал очень большие успехи: он вполне понимал обыкновенную разговорную русскую речь, мог по складам прочитать простые крупно напечатанные слова. Отец и другие кунаки были его успехами очень довольны.

Петр Васильевич Полковников

Уже весна стала вступать в свои права: всюду все зазеленело и оживилось. У меня проснулось скрытное желание проехать в горы, познакомиться с таинственным «Синим лесом», но одному пуститься в путь было трудно по разным причинам, а прежде всего, надо было испросить разрешение у командира батареи, с которым мои отношения стали вообще официальны и сухи. Товарищи не советовали рисковать, ссылаясь на множество «кровников» среди «немирных», т. е. таких горцев, которые ищут случая отомстить казакам за своих убитых родственников. «Вас могут ухлопать совершенно зря, – говорили мне, – лишь бы удовлетворить чувство мести».

Скоро случай разрешил все очень просто. Однажды приехал проведать Хаджи-Мурада его отец. Оставшись, видимо, доволен успехами сына, он мне сказал, что приближаются их мусульманские праздники, а потому он хочет сына взять временно домой, так как и мать о нем сильно тоскует.

Переночевав у меня, Казбекар утром с сыном уехал, очень сердечно простившись. Кажется, недели через две или три он приехал ко мне с племянником, молодым красивым горцем, привез изделия своего аула (бурку, башлык и плеть) и просил оказать честь ему и аулу, пожаловать к ним на свадьбу этого своего племянника, который молча, почтительным поклоном подтвердил это приглашение. Я ответил, благодаря за честь и внимание, что без разрешения своего командира батареи так далеко уехать из станицы не могу. Дам свой окончательный ответ только завтра. Они остались у меня переночевать, причем много интересного рассказали из жизни и быта своих горцев. По словам отца, мой ученик Хаджи-Мурад произвел хорошее впечатление на мать и всех родных в ауле: все радовались его успехам.

Между тем, я побывал у капитана Янжула и спросил его мнения о приглашении меня на свадьбу в чеченский аул. Он отметил это как очень редкий факт и усомнился в исполнимости, тоже указывая на дальность расстояния и «кровников». Во всяком случае, без разрешения командира батареи этой поездки предпринять нельзя.

Утром (в 9 ч.) я был уже у командира батареи и доложил ему свое дело. Он сначала решительно отказал:

– Вас могу случайно убить, а отвечать буду я, – сказал он мне сухо и официально.

Когда же я представил ему все доводы, какие нашел возможным, а во дворе дома показался и сам Казбекар, явившийся к командиру тоже просить за меня, то полковник Рыпинский смягчился:

– Ну, что с вами поделаешь?! Поезжайте с Богом; только будьте очень осторожны и в поступках, и в словах, чтобы ничем не вызвать вражду фанатиков, которых немало и в самых мирных аулах.

Отозвав меня в свою спальню, он отпер небольшой железный сундук, достал оттуда, выбирая новенькие и беленькие монеты, 35 серебряных рублей и сказал:

– Туземные обычаи я знаю хорошо. Вам надо будет одарить невесту и ее подруг. Больше всего они любят блестящие монеты (серебро и золото), которые нашивают на свои уборы. Возьмите это; отдадите, когда будут у вас лишние деньги.