Читаем Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера полностью

Простейшим логическим следствием англофобии был бы союз с Россией, дорогу к которому проложил еще Бисмарк. Английская мать Вильгельма пыталась настроить его против России: она утверждала, что русские только и могут, «что нести повсюду убийство, грабеж, раздор и все злые духи ада». Однако позже, выйдя из-под влияния матери, Вильгельм II стал более открыт для собственного выбора друзей и врагов. Как вскоре оказалось, сближение с царем вызвало у него глубокий эмоциональный отклик. Царский двор был настоящим эльдорадо божественной монархии и тяжелого архаического дворцового блеска. Но и эта симпатия была у кайзера до странности нестабильной. Уже вскоре он попадает под влияние графа Вальдерзее, охваченного идеей войны против России. Однако и враждебность Вильгельма II к России оказалась ненадежной, в чем вскоре убедился Вальдерзее: «Мы по-прежнему колеблемся, считать ли русских прекрасными людьми или злобными канальями; только скорость этих колебаний теперь возросла». Эти колебания продолжались и в последние годы перед войной. И снова это была не личная слабость кайзера, но шизофрения всего немецкого консерватизма, который не знал, стоит ли ему видеть в России сильнейший оплот старого порядка или крупнейшую угрозу для империи (см. примеч. 51).

Такими же крайностями отличались и эмоции кайзера по отношению к Османской империи. Посетив в 1898 году Константинополь, Вильгельм II выказал «симпатию к султану и всему турецкому», включая гарем. Султан, как и русский царь, был последним представителем сакрально-абсолютистского монархизма. Кайзер несколько месяцев предвкушал эту поездку, политика смешивалась здесь с туризмом. Но произошедшие несколькими годами ранее страшные убийства армян, вызвавшие у европейской общественности ярость и отвращение, сделали султана в глазах христиан массовым убийцей, на руках которого была христианская кровь. Однако среди тех, кто формировал общественное мнение в Германии, были и друзья Турции. Для страдавшего нервной болезнью Хьюстона Стюарта Чемберлена, которого высоко почитал Вильгельм II, Турция была «последним кусочком Европы», «где целый народ» живет в «спокойном счастье» и знать не знает о «жестокой борьбе за существование»: резкий контраст к яростному германскому расизму Чемберлена. В душе кайзера уживались оба образа Турции. В Дамаске, как описывает Бюлов, он впал в полное упоение. «Где бы он ни появлялся, население приветствовало его долгими гортанными лю-лю-лю, лю-лю-лю, лю-лю-лю […] Эти монотонные возгласы опьяняли его, как гашиш». В таком настроении он заверил «три сотни миллионов магометан» в своей дружбе. При этом в душе кайзера имелась и другая, черно-белая картина, на которой турки были заклятым врагом, а их противники на Балканах – христианскими героями. В октябре 1912 года, после начала первой Балканской войны, когда Турции грозила катастрофа, все увидели, как кайзер «с

развевающимися знаменами» перешел в «лагерь балканских государств» и обменялся телеграммами с греческой кронпринцессой, «как будто на Балканах наступила новая героическая эпоха “для христианских народов”». Теперь он гремел, что «ближневосточный вопрос» нужно решать «кровью и железом» и что время Турции в Европе прошло. Лучше всего, по его мнению, немедленно разделить и азиатскую Турцию: «благоразумные турки уже терпеливо ожидают такой судьбы». Но не прошло и двух лет, как Турция стала для Германии братом по оружию, а отважные балканские христиане – «висельниками» (см. примеч. 52).

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука