Эпоха «остранения». Русский формализм и современное гуманитарное знание

Дурылин, несомненно, не мог не читать главные труды Тынянова о русской литературе. Оба – и Дурылин, и Тынянов – были признанными знатоками русской литературы XIX века. Оба были писателями, и их писательский дар признавался всеми современниками. Больше того, они ощущали себя в большей степени писателями, нежели литературоведами, историками литературы, педагогами, лекторами (все эти поприща были, скорее, их способом заработка). Даже их увлечения были похожи. Тынянов в 1910–1920-е годы увлекся кино. Дурылин с начала века был завзятым театралом, что, в конце концов, в зрелые годы привело его к профессорству и руководству кафедрой русского и советского театра в ГИТИСе. Сферы их научных интересов тоже постоянно пересекались. Тынянов занимался не только Пушкиным, Грибоедовым, но и Гоголем, Достоевским. Перу Дурылина принадлежит целый ряд блестящих статей о Гоголе, о его связях с семьей Аксаковых, о его драматургии. О Грибоедове и постановках «Горе от ума» в Малом театре Дурылин также не раз писал. Статья Дурылина 1928 года «Об одном символе у Достоевского. Опыт тематического обзора» стала широко известна в кругу литературоведов. Дурылин написал несколько книг и много статей о Лермонтове и многократно ссылался на друга и соратника Тынянова, признанного лермонтоведа Б. М. Эйхенбаума. У Дурылина есть работа о лермонтовском «Маскараде». Тынянов, исследовавший творчество Грибоедова и Кюхельбекера, указал на отражения стиля грибоедовского «Горе от ума» и стиля драмы Кюхельбекера «Ижорский» в отдельных сценах и репликах «Маскарада».

Дурылина ни в коем случае нельзя считать поклонником формализма. В своей художественной практике, особенно в прозе, он был реалистом, почвенником, идейно и идеологически ощущал свою глубокую связь с народом, с православной традицией, с семьей. Однако немногим известно, что в начале века Дурылин занимался в поэтическом семинаре Андрея Белого, которого не без основания называют предтечей формалистов. Белый считал Дурылина одним из лучших и перспективных своих учеников. Вместе с Сергеем Соловьевым, племянником знаменитого философа Вл. Соловьева, Дурылин под руководством Андрея Белого изучал ритмические схемы у Пушкина, Лермонтова, Фета, Брюсова. В своей книге «Как работал Лермонтов» Дурылин отмечает нелюбовь Пушкина к ритмическим экспериментам. Пушкина, по словам Дурылина, вполне удовлетворял традиционный ямб и реже хорей. Наоборот, Лермонтов, согласно Дурылину, комбинирует в одном стихотворении сочетания разностопных ямбов и амфибрахиев, соединения анапеста с амфибрахием, амфибрахия с дактилем. Лермонтов пишет хориямбами, экспериментирует с тоническим стихом, со всеми возможными строфами [Дурылин, 1934: 25–26].

Тот стиховедческий анализ, который проделывает Дурылин, выдает в нем достойного ученика Андрея Белого. Вопросы формы не могли пройти мимо Дурылина также и потому, что он работал в ГАХН, был дружен с Г. Г. Шпетом, А. Г. Габричевским, А. А. Сидоровым (с последним Дурылин написал совместный неопубликованный роман «Семь крестов», по сюжету перекликавшийся с романом Андрея Белого «Петербург»). Вопросы формы и, соответственно, критической полемики со Шкловским, Тыняновым и Эйхенбаумом были необыкновенно значимы для людей круга Дурылина в ГАХН.

Итак, сосредоточимся на пушкинском следе в исследованиях Дурылина и Тынянова. Мы находим в способах анализа пушкинских произведений и у Тынянова, и у Дурылина много сходного. Причиной этого сходства, главным образом, является их писательский взгляд на мир, художественно-образное ви´дение и понимание действительности. Дурылин и Тынянов смотрят на Пушкина как коллеги, как собратья по цеху. У них нет ни малейшего следа восторженного преклонения перед авторитетом и общепризнанным гением. Это важная точка соприкосновения художественных методов Тынянова и Дурылина. Вторая точка творческого пересечения – пристальное внимание к художественному приему и писательской технике. Наконец, третья, и самая важная для нашей темы точка пересечения – присущий Тынянову и Дурылину интерес к неожиданным автобиографическим мотивам в произведениях Пушкина.

Общеизвестно, что Пушкин тщательно избегал прямого автобиографизма, и мало кому приходило в голову соотнести, например, далекие по эпохе, антуражу, национальному колориту «Маленькие трагедии» с фактами его личной биографии. Тынянов в статье «Пушкин» (1928) прослеживает молниеносную писательскую эволюцию Пушкина от лицейской лирики до зрелых произведений, метаморфозы жанров и стилей в его поэтике и попутно отмечает, как Пушкин часто иронически или пародийно трансформирует, например, шаблонный романтический образ поэта-автора, сформированный в сознании пушкинских современников.