Эпоха тумана

Иногда мне приносят утку, еду и воду. Да пусть простит меня сестра за мысли, но я уже десятки раз думала о том, что она бы выдержала все это куда лучше. Её регенерация помогла бы. У меня, к сожалению, супер способностей не обнаружено. Я обычная девушка, во мне нет ничего нужного этим людям. Когда приносят утку, то мне не позволяют уединиться, в комнате всегда находятся как минимум четверо, включая и Пола. Этот ублюдок никогда не отворачивается. Солдаты смотрят в стену перед собой и тактично делают вид, что меня нет, а Эшли наблюдает, как я снимаю штаны и иду по нужде. При этом я не испытываю стеснения, только злость и ненависть на ублюдка в белом халате. Еду и воду мне тоже приносит он и кормит с рук. Я же не отказываюсь от этого, хотя всё моё существо желает Полу сдохнуть от разрыва сердца прямо у меня на глазах. Стараюсь держаться за мысль, что мне нужны силы. Но даже поев и выпив воды, я их не ощущаю. То, что они мне вкалывают, подавляет физическую силу тела. Я словно пьяная. Постоянно хочу спать, голова мне не принадлежит, как и мысли, я не могу додумать до конца ни одну из них. Когда Пол кормит меня, то постоянно гладит по волосам и лицу, словно я его домашняя собака. От его взгляда становится тошно, но я стараюсь держать пищу в желудке.

Когда я увидела ученых во второй раз, то от их радушия не осталось и следа. Ведь в моей крови практически не обнаружили того, ради чего меня сюда поместили. Последовала череда новых вопросов, на которые у меня не было нужных им показаний. В какой-то момент я перестала выдумывать ответы, которые постоянно разнились с предыдущими. И тогда они прибегли к боли. Точнее, моим личным палачом выступал Пол Эшли. Мучитель. Иначе я не могу назвать его. Он получал полный доступ к моему телу, а я ничего не могла с этим поделать. Чувствовать себя беспомощной и одинокой овцой среди стаи голодных волков – отвратительно и страшно.

Если бы я могла наложить на себя руки, то сделала бы это. Даже мысли о Заке больше не помогают держаться на плаву.

Когда я впервые осталась с Эшли наедине, то он прицепил к моей голове какие-то липучки. Он стоял перед креслом, нависая над лицом и ласково гладил по голове. Задавал вопрос, не получал ответа и дарил мне импульс тока по черепной коробке.

Это было больно.

Я кричала.

Из глаз сыпались искры и слезы.

После четвертого удара я потеряла сознание, но Пол привел меня в чувство. То, что делал Эшли дальше, выходило за рамки научного. Он постоянно трогал меня… Везде.

Я билась на этом кресле и кричала, но единственное, что я получала, так это новые касания и разряды тока.

Так повторялось несколько дней. Скорее всего. Если честно, то мне кажется, я нахожусь в аду уже на протяжении пары-тройки месяцев.

Из-за того что не видела солнечного света, я не могу сказать сколько времени провела в коробе и на проклятом кресле. Иногда я слышала обрывки фраз, которые Пол Эшли записывал на диктофон. Он не понимал, почему свойства вируса в моей крови сходят на нет. Информация, полученная от меня, им не помогает, и ученые теряются в паутине загадок, которые им поставила кровь Лексы.

Раскачиваюсь из стороны в сторону и стараюсь подумать о доме, о том, кто меня там ждёт, но и эта мысль быстро обрывается и на её место приходит другая. Мне нужно как-то выйти из дурмана, иначе скоро я окончательно потеряю связь с реальностью. А это действительно страшно. Возможно, ученые и добиваются этого. Я не знаю.

Дверь открывается, и в комнату снова входит Пол. На лице неизменная слащавая улыбка, от которой меня тошнит. Я его ненавижу. Стоит таким людям почувствовать власть над слабыми, как они начинают смаковать свои извращенные мысли. И более того, они воплощают их в реальность.

– Здравствуй, Алекс, – говорит он, и я каменею.

Сначала не понимаю, что именно меня тревожит, а потом доходит. Он назвал меня моим настоящим именем. Это Джери рассказал? Больше некому. В общей комнате я никогда не называла своего имени, только сестры. Или же я могла проболтаться, когда была в более сильном опьянении из-за действия транквилизаторов.

Пол пожимает плечами и смотрит на меня так, словно я предала его или отобрала гель, которым он укладывает волосы.

– Почему ты не рассказала о том, что тебя и сестру поменяли местами?

Нет, об этом я не могла рассказать. Да и Джери не стал бы подвергать Лексу опасности, он скорее оставит меня гнить тут, чем умышленно причинит боль своей дочери.

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – еле ворочая языком шепчу я.

Стоит мне произнести эту фразу, как во рту моментально сохнет. Так хочется пить, но они никогда не дают воды, когда я прошу их об этом. То же самое касается еды и туалета.