Эпоха великих потрясений: Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Важно подчеркнуть, что опасность такой зависимости осознавалась советскими учеными. О ней, например, предостерегал В. Ф. Коминов, входивший в «группу Примакова» и поставивший еще в 1975 году на заседании ученого совета ИМЭМО вопрос о необходимости пересмотра роли СССР на нефтяном рынке: «Надо, к сожалению, констатировать, что действительно мировые цены на нефть не определяются усилиями СССР<…> Мне кажется, что эта роль была пассивной. Пора бы ее пересмотреть <…> Но между ОПЕК и центром Рокфеллера большая связь, чем между нашими организациями»^[694].

Таким образом, в 1985–1986 годах СССР оказался под двойным ударом – кризиса в собственной нефтяной промышленности, сопровождавшегося сокращением экспорта нефти в западноевропейские страны в 1985 году на 25 %, и кризиса ценового. Как и у других производителей, у советского руководства в принципе была информация, которая позволяла усомниться в оптимистическом сценарии развития событий на нефтяном рынке, однако, этому помешал набор причин и предубеждений в отношении ОПЕК и особенного статуса нефти как товара, неподвластного законам рынка. Как мы уже показали выше, темпы и масштабы изменения баланса сил в мировой энергетике не поддавались осмыслению ни самой ОПЕК, ни странами-потребителями.

При этом фактор падения цен на нефть и пагубных последствий зависимости от нефтедолларов так или иначе присутствовал в советском «перестроечном» дискурсе с самого начала 1987 года^[695]

. Это прослеживается и по архивным документам, и по публичным выступлениям. Более того, материалы обсуждения отчетного доклада XXVIII съезда 1989 года прямо указывают на окончание нефтяных денег как на причину экономического кризиса конца 80-х годов. Согласно этим документам, недополучение дохода от продажи нефтедолларов, на который рассчитывали при составлении планов перестройки, стало одним – но, подчеркнем, лишь одним – из факторов (наряду с общей неэффективностью системы хозяйствования, нереалистичной оценкой состояния экономики и финансового положения в 1985 гг.), вкупе предопределивших крах перестройки и, пользуясь словами Е. Гайдара, гибель советской империи^[696].

Важной гранью дискуссии о связи снижения цен на нефть и судьбы СССР является вопрос об «американского следе» в событиях 1985–1986 годов, обсуждаемый с не меньшим накалом эмоций и настойчивостью, чем «советский след» в арабской нефтяной атаке 1973 года. В этом смысле показательным является то, что Н. Тихонов, председатель Совета министров, при ознакомлении с соответствующим докладом Академии наук, в котором описывался весь спектр факторов, приведших к снижению цен, включая решение Саудовской Аравии отказаться от роли компенсирующего производителя, красным карандашом подчеркнул лишь пассаж о решении США «выбросить на мировой рынок часть своих стратегических запасов сырой нефти»^[697].

Многие авторы обращают внимание на визит вице-президента США Дж. Буша-старшего в Саудовскую Аравию в апреле 1986 года.

Однако, как мы уже говорили выше, отказ балансировать уровень добычи ОПЕК был оформлен и артикулирован королевством еще в 1985 году, а масштабы изменений, через который прошел энергетический рынок в первой половине 80-х гг., после окончания второго нефтяного шока, были действительно тектоническими. Никакая политическая договоренность не могла бы подчинить себе новые рыночные реалии.