Эпоха великих потрясений: Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Осенью 1981 – зимой 1982 года были парафированы соглашения с немецкими, английской, итальянскими, французскими, немецкими фирмами по поставке необходимого оборудования^[539]. В ноябре 1981 года между Союзгазэкпорт и Ruhrgas договорились о цене на газ в 5,5 доллара, что было ниже стоимости алжирского газа – маркерного для европейского рынка, и заключили самый крупный за историю холодной войны контракт на поставку советского газа в Европу. Наконец, 21 ноября 1981 года в Бонне, в ходе первого визита Л. И. Брежнева за рубеж после начала афганской операции, был подписано генеральное межправительственное соглашение о строительстве газопровода, который до недавнего времени (2011 г.) оставался самой крупной газовой артерией в мире.

После введения в эксплуатацию «сибирская труба» должна была обеспечивать 30 % газовых поставок в Европу и 5 % всех энергетических потребностей Старого Света^[540]. Общая сумма контрактов СССР с западными поставщиками оценивалась в 12–15 млрд долларов (включая 3 млрд долл. по контракту с Японией на поставку оборудования). В экспертном сообществе в период переговоров ходили самые разные слухи относительно общей стоимости проекта. Так, например, аналитики Chase Manhattan подсчитали, что на каждый «западный» доллар СССР должен будет вложить 2 своих рубля, что выводило общую стоимость проекта к 45 млрд долларов^[541]

.

В СССР оценили «смелость» Европы, заключившей сделку тогда, когда в отношениях между Западом и Востоком уже сгустились грозовые тучи. Выступая с отчетным докладом на XXVI съезде партии, Л. И. Брежнев заявил: «Мы отдаем должное конструктивному подходу к вопросам экономического сотрудничества со стороны многих капиталистических государств и деловых кругов и будем развивать торговлю прежде всего с этими странами. Не наша вина в том, что, например, с США торговля сокращается или переживает застой»^[542].

7.3. «Трубопровод имеет такое же военное значение, как и самолет»: «контракт века» и санкционная дипломатия Р. Рейгана

В Вашингтоне к готовящейся сделке отнеслись с подозрением – запрет выдавать лицензии на продажу оборудования в СССР был направлен, в том числе, и на то, чтобы застопорить ход переговоров. Понимая, что этих мер будет недостаточно, З. Бжезинский в одном из своих меморандумов призывал администрацию к более решительным действиям: «У нас имеется сильное законодательство, которое дает президенту возможность заставить Европу сделать выбор между Советским блоком как рынком или США как торговым партнером. Как только союзники будут вновь построены по линейке, мы сможем диктовать политические условия торговли между Западом и Востоком»^[543]

. Некоторую настороженность в связи с ростом зависимости Европы, и прежде всего ФРГ, от торговли с Востоком в отсутствие четкого лидерства со стороны США выражали и в Великобритании. Однако довольно умеренно, не оценивая текущее положение дел как угрожающее, – тем более, что британские компании принимали самое прямое участие в новом проекте^[544].

При этом в администрации Картера понимали, что от Брюсселя вряд ли удастся добиться шагов, так или иначе направленных против энергетической отрасли СССР, поскольку снижение добычи в Сибири ударило бы бумерангом по поставкам «красной» нефти и газа в Европу. Присутствовало также понимание внезапности столь резкого поворота от политики и риторики разрядки к языку конфронтации. За 10 предыдущих лет в Старом Свете привыкли к тому, что сотрудничество с Востоком и меры по укреплению обороноспособности есть два непреложных фактора европейской безопасности. В выступлении представителя Госдепартамента на одном из слушаний в Палате представителей эта мысль была подкреплена цифрами: общий объем торговли ФРГ со странами социалистического блока превысил в 1980 году объемы торговли с США. Особенностью советско-европейских контрактов был их долгосрочный характер, а значит, их нельзя было активировать или деактивировать согласно «переменам политических температур»^[545]. В силу всех этих причин президент Картер оказался не готов к применению жестких мер по предотвращению очередной «сделки века» между СССР и своими союзниками. Однако с приходом к власти Р. Рейгана и по мере стабилизации ситуации на нефтяном рынке готовящаяся сделка между Западом и Востоком вновь попала в центр внимания Белого дома.