Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Экспериментальные плавания парусно-весельных судов экспедиции «Нево» 1987–1995 гт. (в том числе реплики, новодела древнерусской ладьи) показывают, что появление в этой части Днепра судна с морским парусным такелажем должно было вызвать подлинную коммуникационную революцию. Только экипажи

«руси» с навыком быстрой смены паруса и весел, способные маневрировать при меняющемся вдоль направления ветра течении по прихотливо извилистому руслу великой реки, в состоянии были без избыточного напряжения преодолевать значительные расстояния, практически недоступные для исконных насельников края. В этих условиях древние городища, если они располагались над удобными гаванями и стоянками, получили новый мощный импульс к развитию, превративший их в древнерусские «грады» на Пути из варяг в греки.

Косвенным подтверждением этого вывода является динамичное развитие, хронология и топография Подола

в Киеве (Сагайдак, 1991). Расположенный под прикрытием киевских «Гор», но практически вне зоны непосредственного контроля любого из известных городищ, ориентированный на речные гавани Почайны и Глубочицы, этот градостроительный компонент древнерусской столицы развивается с 880-х гг. (т. е. после захвата Киева Олегом Вещим). В планировке, застройке и домостроительстве Подола – отчетливые севернорусские черты, с этого времени периодически возобновлявшиеся в течение Х – ХІ вв.

Огромное, по сути дела открытое торгово-ремесленное поселение на прибрежье Днепра можно рассматривать как своего рода «имплантацию» северной vic-structure в контекст днепровского урбанизма. Это не противоречит и предположению о появлении в X в. «Самбата

» на Лысой горе, над гаванью Почайны, как особого укрепления Вещего Олега (и топографически связанного с ним дружинного могильника со скандинавским элементом), именно в тот период, когда роль Киева на Пути из варяг в греки и собственно магистрального Волховско-Днепровского пути приобретает трансконтинентальный характер, специально отмеченный в сочинении византийского императора Константина Багрянородного (Лебедев, 1985: 237–260).

Область Среднего Поднепровья

вокруг Киева, Чернигова, Переяславля, выделявшаяся летописцами как «Русская земля» в первоначальном значении («Внутренняя Русь»), уже во второй половине I тыс. выступает как зона прогрессивных социально-экономических и культурных изменений. Последовательное развитие археологических культур середины – третьей четверти I тыс. завершилось в VII–VIII вв. формированием новой общности, ареал которой не совпадает полностью ни с одной из этих культур, но фиксирует возникшее на их основе и объединяющее древние племенные области качественно новое образование с границами, точно соответствующими границам днепровско-киевской области («Русской земли» более поздних источников) (Рыбаков, 1958: 766–770; Третьяков, 1970: 83–99).

Во второй трети IX в., между 838 и 842 г. (852 г. по ПВЛ) на основе и вокруг этого среднеднепровского образования объединяется «Руская земля», «каганат русов», охвативший основные восточнославянские территории (рис. 154), с центром, вероятнее всего, в Киеве (князья которого сохраняли титул «каган» до XII в.). Совпадая с «Русской землей» в первичном смысле (Среднее Поднепровье – Нижнее Подесенье – Верхнее Побужье), «каганат русов» объединял ее с Верхней Русью (на что указывает присутствие в окружении кагана руси шведов), в состав которой на этом раннем этапе входили, видимо, и торговые центры Ростово-Ярославского Поволжья. Эта территориальная структура отразилась, в частности, в известиях восточных источников о «трех центрах Руси»: Русская земля (Куйава, Киев), Верхняя Русь (Славийюн, Новгород – Ладога), Ростовская земля (Арса).

Рис. 154. Восточная Европа в эпоху образования Древнерусского государства: