Есенин в быту

– Вы ничем мне не обязаны. Если вы почему-либо не хотите возвращаться ко мне на Никитскую – не бойтесь, скажите только прямо. Помните, что вы свободны, и я никак и никогда не посягну на вашу свободу.

По настоянию А. Берзинь некоторое время Сергей Александрович пожил у И. В. Вардина. Критик и публицист, деятель РАППа[67], человек ответственный и суровый, он сразу запросил у Бениславской список собутыльников поэта и обещал поставить вопрос об их высылке из Москвы. В квартире Иллариона Виссарионовича Есенин написал своё потрясающее «Письмо матери».

4 апреля у Вардина собралась небольшая компания: сестра Есенина Катя, И. Приблудный и его невеста Н. Милонова, Маргарита Лившиц. Весь вечер всё своё внимание Есенин уделял Рите. Когда гости расходились по домам и И. Приблудный зажёг в прихожей свет, они увидели Сергея Александровича, обнимавшего Риту, которая пыталась зарыться в висевшей на вешалке одежде. Словом, как писал сам поэт:

Много женщин меня любило,Да и сам я любил не одну.

Сказка Бениславской кончилась, приближалась трагедия.

Есенин познакомился с Ритой в Харькове в 1920 году, тогда ей было шестнадцать лет. За прошедшее время она сильно изменилась. Из застенчивой девушки Рита превратилась в женщину не стесняющуюся своих чувств. 28 апреля она писала поэту:

«Сергей Александрович, дорогой, родной!

Вчера была большая радость. Галя позвонила и передала о Вас хорошие вести. Сразу легче на душе стало. А до того, каюсь, я очень беспокоилась…»

Летом Сергей Александрович встретился с Лившиц в Ленинграде и подарил ей книгу «Москва кабацкая» с дарственной надписью «Милой и любимой Рите. С. Есенин. 26 июля 1924 г.».

Как и Бениславскую, Сергей Александрович приобщил к своей работе Риту. Она помогала ему в издательских делах, выполняла отдельные поручения. 18 сентября писала поэту в Баку:

«Сергей Александрович, милый, родной!

Опять мои предсказания сбылись. От Вас ни звука. А я хожу по пустой, гадкой Москве и всё гадаю, где Вы, что с Вами и как.

Приехала Яна, рассказывала про Вас, говорит, что Вы, хороший человек, работаете. От этого сразу хорошо стало. Как я хотела бы сейчас очутиться там с Вами! Поправляйтесь как следует. Вам ещё тут в Москве придётся делами заняться…

Напишите всё-таки о себе. Что собираетесь делать? Куда поедете? Приедете ли Вы к своему рождению? Хотя если Вам там хорошо и Вы отдыхаете, то не торопитесь в Москву.

С Катей я вижусь часто, и вместе с ней Вас вспоминаем ежесекундно. Пусть бы Вы хоть раз вспомнили и написали (я на Вас, признаюсь, немного сердита). Ну, это совсем неважно. Будьте только здоровы. Целую Вас крепко, люблю.

Ваша Рита.

Жду ответа на деловую часть».

Из последней фразы письма Лившиц можно заключить, что за четыре с половиной месяца её отношения с Есениным окончательно перешли на деловую основу. Об этом же говорит и ответ поэта, вдруг проявляющего заботу о сестре Риты (письмо из Тифлиса от 20 октября):

«Милая Рита! Спасибо за письмо и вырезки, которые Вы послали Вардину для передачи под каким-нибудь соусом мне…

Как живёте? Как Женя? Вышла ли она замуж? Ведь ей давно пора. Передайте ей, что она завянет, как трава, если не выйдет. При её сурьёзности это необходимо.

Целую и обнимаю Вас».

В Ленинграде.

Только Сергей Александрович вышел из Кремлёвской больницы, как ввязался в драку с братьями Нейман, а 6 апреля устроил бучу в Малом театре. Первый инцидент сошёл ему с рук, а по второму завели дело. Спасаясь от преследования органов правосудия, Есенин 12 апреля уехал в Ленинград. О появлении поэта в северной столице Л. Клейнборт говорил:

– Не успел он сойти с Октябрьского вокзала, как рассказывали уже про дебош, который он устроил в квартире Ходотова. Сидя рядом с артисткой, он, – уже во хмелю, – сказал ей из ряда выходящую сальность. Кто-то закатил ему пощёчину. Есенин, понятно, ответил, и началась драка. Но не так-то легко было с ним справиться. К тому же и гости Ходотова снисходили к нему… Наконец, улучив момент, он содрал скатерть со стола, перебив всё, что стояло на нём.

Следующий инцидент произошёл в одном из притонов города.

«Здесь уже с ним не церемонились, – отмечал тот же Клейнборт. – Избив до потери сознания, его сбросили со второго этажа вниз. Быть может, и прикончили бы, если бы кто-то не опознал его в лицо».

Актёр В. С. Чернявский вспоминал о Есенине этого времени как о человеке, терзаемом противоречиями тогдашней жизни:

«Он вдруг пришёл в страшное, особенное волнение:

– Не могу я, ну как ты не понимаешь, не могу я не пить. Если бы не пил, разве мог бы я пережить всё это, всё…

Чем больше он пил, тем чернее и горше говорил о современности, о том, „что они делают“, о том, что его „обманули“.