Есенин в быту

20 сентября Есенин вернулся в Баку. Это был день памяти 26 бакинских коммунистов, расстрелянных в 1919 году интервентами. Редактор газеты «Бакинский рабочий» П. И. Чагин посетовал на то, что если бы Сергей Александрович вернулся на пару дней раньше, то мог бы написать стихотворение, посвящённое героям-коммунарам. На это Есенин попросил материалы о коммунарах и остался на ночь в кабинете редактора. А утром… «Под утро приезжаю в редакцию и вижу: стихи „Баллада о двадцати шести“ на столе».

Ураганом вскипелНарод.На империю всталиВ рядИ крестьянинИ пролетарьят.Там, в России,Дворянский бичБыл наш строгий отецИльич.А на Востоке

ЗдесьИх было26.

Через день «Баллада о 26» была опубликована в газете «Бакинский рабочий».

* * *

Как-то Есенин услышал об открытии в Авлабаре, предместье Тбилиси, коллектора для беспризорных и отправился туда с писателем Н. К. Вержбицким. На нём был хороший серый костюм, новая серая шляпа, на ногах начищенные жёлтые туфли. Николай Константинович полагал, что надо бы одеться попроще и сказал об этом поэту:

– Украшайся, украшайся! Смотри, как бы «пацаны» не встретили тебя свистом и камнями. Ведь они могут принять тебя за барина, за буржуя.

– Не беспокойся! – возразил Сергей Александрович, – Поверь мне, что не всегда так бывает, что «по платью встречают».

Коллектор представлял собой грязное и неуютное помещение, в нём находилось до полусотни подростков, которые сидели или лежали на широких нарах. Есенин повелительным движением руки показал, чтобы ему освободили место, и сел среди грязных, завшивевших обитателей коллектора. И сразу началась доверительная беседа.

Сергей Александрович очень правдиво рассказывал, как он сам был беспризорником, голодал и холодал, но всё же нашёл в себе силы расстаться с бродяжничеством. Он нашёл себе работу, выучился грамоте, теперь пишет стихи, их печатают и хорошо платят. Кончив этот «правдивый» рассказ, Есенин достал из кармана пачку дорогих папирос и стал угощать ребят, но не всех, а по своему выбору.

– А ты какие пишешь стихи? – спросил один мальчик. – Про любовь?

– И про любовь, и про геройские дела, разные.

В разговоре Есенин употреблял жаргонные слова, пользовался босяческими интонациями и жестами, но делал это естественно, без тени позёрства. И в ответ на его «искреннее» признание ребята начали рассказывать о своих путешествиях и способах приобретения средств для пропитания. Внимательно слушали внушения Есенина о том, что советская власть не даст им погибнуть от голода и болезней, она их оденет и обует, научит работать и сделает счастливыми людьми.

Есенин и Н. К. Вержбицкий пробыли у беспризорников около часа. Об итогах этого визита Николай Константинович писал:

«Никто не позволил себе ни одной грубой шутки. А когда один совершенно голый и совершенно чёрный от грязи мальчишка слишком близко подошёл к Есенину, на него хором закричали остальные:

– Эй, дурошлёп! Разве не видишь – у человека хорошая роба?! А ты прислоняешься.

Другой мальчуган по просьбе Есенина с большой охотой спел чистым, как слеза, за душу берущим детским голоском песню беспризорников „Позабыт, позаброшен…“.

Провожали нас до дверей всей оравой и кричали вдогонку: „Приходите ещё!“ Мы вышли на улицу порядочно взволнованные».

16 ноября в газете «Заря Востока» было напечатано стихотворение «Русь бесприютная». С первых же строк которого Есенин заявлял о трагичности затронутой им темы:

Товарищи, сегодня в горе я,Проснулась больВ угасшем скандалисте!

А далее (после некоторого отвлечения от темы) – о них, о тех, кто сейчас в беде, но должен стать основой будущего страны:

Мальчишки лет семи-восьми

Снуют средь штатов без призора.Бестелыми корявыми костьмиОни нам знакТяжёлого укора.В них Пушкин,Лермонтов,Кольцов,И наш Некрасов в них,В них я,В них даже Троцкий,Ленин и Бухарин.Я только им пою,

Ночующим в котлах,Пою для них,Кто спит порой в сортире.О, пусть ониХотя б прочтут в стихах,Что есть за нихОбиженные в мире.

Эпизод с коллектором для беспризорных был неслучайным в жизни поэта – его инстинктивно тянуло к миру обездоленных (особенно детей) и обойдённых судьбой. Писатель М. Д. Ройзман оставил воспоминания о таком случае. Как-то он увидел Есенина на Страстном бульваре слушающим мальчика лет десяти, который пел коронную песню беспризорников:

Позабыт, позаброшен,С молодых юных летЯ остался сиротою,Счастья-доли мне нет.