Еще один шанс

— Хорошо, что мы разобрались с этим недоразумением, верно? — я ободряюще улыбнулась Боуеру.

Так что после ужина мы отправились в концертный зал. И пришли в репетиционную первыми.

— А ты умеешь на чем-нибудь играть? — полюбопытствовала я, рассматривая гитару.

— Нет, в моей семье музыкальное образование не дается. А на чем умеешь играть ты?

— Почему ты решил, что я умею? — я удивилась.

— Ты ведь из семьи Аберэ. Вся высшая знать получает всестороннее образование.

— Вот как, — я взяла в руки гитару и сыграла несколько аккордов. — Жаль, я этого не помню.

— Однако твоя мышечная память прекрасно работает, — он улыбнулся. — Но… гитара? Не тот инструмент, который обычно интересует аристократов.

— Возможно, — неопределенно пробубнила я.

Не объяснять же парню, что игре на гитаре училась потомственная представительница пролетариата на студенческих вечеринках просто от нечего делать. И, разумеется, того, что я тогда нахваталась, виртуоза из меня не сделало. К тому же практиковалась я в последний раз… приблизительно тогда же.

— О, Клэр, привет, ты играешь на гитаре? — первым из группы пришел Ярик.

— Не думаю, — я положила инструмент на место.

— В каком смысле? — он опешил.

— У меня амнезия, так что я не вполне в курсе собственных навыков, — пояснила я.

— Амне… что? — похоже, впрок объяснение не пошло.

— Клэр потеряла память, когда самолет разбился, — у Боуера получилось объяснить лучше.

— А? Ты что, ничего не помнишь? Но по тебе этого совсем не скажешь…

— Амнезия не затронула навыки, просто я не могу вспомнить, что умею, — покривила я душой.

Ярик нахмурился, словно пытаясь уложить это в голове, и вдруг округлил глаза:

— Подожди… ты что, была на том самолете?

— Да, как и Боуер, — я кивнула на Дамиана.

— Но как вам удалось выжить? — Ярик переводил взгляд с меня на Боуера.

Я хотела было ответить, но меня перебил неожиданно прохладным тоном Дамиан:

— Не имеет значения. Главное — результат.

А Ярик почему-то отвел взгляд. Но поинтересоваться, что происходит, я не успела — подошли остальные парни из группы.

— Что будем записывать сегодня? — жизнерадостно поинтересовался Волли после приветствий.

— Есть у меня одна песня, — откликнулась я. — Но сначала — ознакомьтесь.

Господин Анерен не подвел, и текст договора пришел сегодня днем. И на компьютер студии я его загрузила, едва мы сюда пришли, так что у ребят была прекрасная возможность все прочесть.

— Что это? — с подозрением покосился на меня Ярик.

— Договор сотрудничества, — ответила я. — Вы, ребята, в тайне от меня хотели присвоить прибыль с песни, за которую и так получили хорошую оплату. Но я вложилась в ее запись не меньше, чем вы, и тоже имею право на результат. Я не хочу забирать всю прибыль себе, равно как и заморачиваться с распространением записи. Но считаю, что доля с прибыли мне положена, как и вам.

— Мы не станем с тобой работать за половину прибыли, — холодно заявил Тим.

— А от вас это и не требуется. Почитай договор. Я так же буду оплачивать вашу работу, а прибыль будет делиться между всеми нами поровну. Я не жадная. Я просто за справедливость.

Видимо, у парней была совесть, шептавшая им, как некрасиво они поступили, скрыв от меня свое намерение подзаработать на моей записи, поэтому договор они подписали без лишних уговоров. Да и смысл им отказываться? Получать одну седьмую прибыли вместо одной шестой всяко лучше, чем не получать ничего. Да еще и гарантированная оплата работы над самой записью. Договор был выгоден всем нам.

Конечно, я упускала прибыль, практически даря доход своим же наемным работникам. Но у меня и без того было свое состояние, а этим парням дополнительные деньги точно не помешают.

Благотворительность, да.

А когда с формальностями было закончено, мы, наконец, приступили к записи.

На этот раз управились быстрее — песня была короче и попроще. Но все это время Боуер наблюдал за нами круглыми глазами. И, когда мы, наконец, закончили, он признался:

— Теперь понимаю, почему ты им столько платишь. Голосом всю музыку не передать. Парни творят чудеса!

Время еще было, и мы решили остаться в концертном зале и немного потренироваться с танцами.

— Вот, а ты возмущался, — я невольно улыбнулась. — Кстати, почему ты не ответил Ярику на его вопрос?

Да, все это время меня кололо любопытство. Так что я не могла не спросить.

— Потому что он мог продать эту информацию.

— Кому? — я поразилась.

— Репортерам. Им до сих пор не известно, кто спасся и как. Так что они готовы заплатить хорошие деньги за ответ.

— Но это же все знают! — возразила я.

Никогда и не перед кем я не делала из своего спасения тайны. И куча народа в курсе — наши одноклассники и преподаватели, военные, которые нас встретили, медперсонал, семьи и работники дома… Да журналисты давным-давно должны были все выяснить.

— Знают те, кто не станет ничего говорить. Профессиональная этика не даст.

— А одноклассники?

— Аристократы не сплетничают.

— У нас учатся не только аристократы, — напомнила я.