Если…

Как я уже сказала, после недолгой прогулки по главной артерии всех прибрежных поселений, для продолжения вечернего променада мы выбрали приличное, но довольно простое заведение. Посетителей было много: свободных столов буквально пару, а на танцполе толкотня, но это только еще больше приманивало. Конечно, танцы парням были не нужны, – едва мы успели занять места, как они уже сделали заказ – водка джентльменам, вино даме, по бокалу пива всем троим, легкая закуска, – а мне такая многолюдность, несмотря на давку, пришлась по душе, ведь я всегда предпочитала растворятся в толпе. А тогда в особенности… Тогда я чувствовала себя так неловко в очень короткой джинсовой юбке и топике, едва прикрывавшем бюстгальтер, надетых по настоянию Володи, что, хоть мне и хотелось потанцевать, первый час я из-за стола не вставала. Возможно даже, я и не вышла бы на танцплощадку, если бы не мои разгоряченные спутники, которые по очереди стали приглашать меня на медленные танцы. Лишь после нескольких таких выходов мое напряжение начало спадать и я смогла расслабиться, поддавшись всеобщему веселью. «Разогревшись», я даже осмелилась на соло, чтобы повыеживаться перед молодыми людьми, сопровождавшими меня, своими гибкими па. Безобидный забавный флирт, который им явно пришелся по душе. Но… этот вечер казался бы неправдой, если бы он вот так хорошо закончился… Когда парни вернулись с уборной с разбитыми лицами, по словам мужа, затеяв драку за хамское обращение с Романом с местными хулиганами, справиться со своим припадком гнева мне не удалось, и я устроила скандал прямо за столом. Не знаю, что на тот момент больше всего меня взбесило – их наплевательское отношение к своему здоровью и жизни, базирующееся на уверенности своей «непобедимости» или мое испорченное настроение от вида этих опухших красно-синих физиономий, которое так долго оставалось на нулевом уровне, – на сегодняшний день мое заключение таково, и оно куда честнее: мне было стыдно за них, стыдно находиться в их компании на обозрении у стольких людей, у стольких красивых, счастливых пар. Я чувствовала себя опозоренной, какой-то заклейменной. Я не подбирала слов; пытаясь перекричать музыку, я щедро осыпала парней оскорблениями: «Ну почему все люди как люди, одни вы …? Вас же без намордников и строгих ошейников выпускать из дома нельзя! Вот только деревня ваша вам и впору!» Рома, как всегда, отмалчивался, виновато потупив глаза, Володя злорадно улыбался, по чуть-чуть отпивая из бокала пиво. От криков я закашливалась, на секунды прерываясь, но как только кашель проходил, продолжала с еще большим воодушевлением. Да, я понимала, что это все бессмысленно, да и меня не красило, но усмирить себя никак не получалось. Всего не упомнишь, но зная свои «таланты», я могу лишь представить, что только не вылетало из моих уст; я так извращалась, что от выпитой бутылки вина, казалось, в организме не осталось даже характерного запаха – к концу своего бранного монолога я была трезвей, чем до первого глотка алкоголя. Только «выговориться» Володя мне все же не дал. На середине своей заключительной фразы я замолкла, вздрогнув от неожиданности, когда он, не произнося ни слова, сверля меня взглядом, со всей силы жахнул бокалом по столу, забрызгав остатками пива даже мою юбку. Конечно, я не подала виду, что мое сердце заколотилось в два раза чаще, причем где-то в пятках, лишь стряхнула с себя капли, презрительно уставившись на него, но закончить недосказанное я не осмелилась. Роман сразу поспешил удалиться, испугавшись, и не скрывая этого. Я не мешкая последовала его примеру, решив, что на данный момент это самый оптимальный исход нашего конфликта, но, в отличие от юноши, дожидаться у входа, пока муж рассчитается с официантом, не стала, предпочтя пойти наугад спокойным шагом по совершенно незнакомому городу глубокой душной ночью.

Я шла, ни разу не оглянувшись даже тогда, когда Володя меня несколько раз окликнул. Плетясь зигзагами следом, в десятке метров от меня, ему резко стало необычайно весело, – и по сей день уверена, что причиной тому была именно моя обида, – до моего слуха долетали его идиотский смех и обрывки язвительных реплик товарищу на мой счет. В тот момент я его люто ненавидела и, возможно, даже жалела, что в давешней потасовке ему не пересчитали все кости; мне не хотелось возвращаться домой и ложиться с ним в одну постель. Еще больше мою ненависть подпитывало осознание того, что сейчас мне совершенно некуда деться, я в полной зависимости. Я много раз в течение дня набирала Ларису, – мы столько времени не виделись и не общались, – но, по-видимому, она сменила номер, а это был единственный знакомый человек в этом городе. И ни копейки денег… как всегда…