Если…

– Мне не нужен надзиратель! Я не могу, когда ты смотришь! – не выдержала я, чувствуя боль от самопроизвольного удержания.

– Сможешь, у тебя нет выбора! Я никуда не тороплюсь, поэтому не уйду! Даже не надейся, что у тебя будет возможность обвести меня вокруг пальца, окунув полоски в воду из унитаза!

– Отвернись хотя бы!

Все это было, мягко говоря, весьма унизительно, но выбора у меня и в правду не было. Кое-как я все же уговорила его отвернуться, точнее, стать вполоборота, и колесо скрипя закрутилось. Минутное дело… Намоченную полоску Володя тут же отобрал, не дав мне и взглянуть на нее, и скрылся где-то в полумраке квартиры. Все произошло так быстро, что я даже не успела возмутиться. Я нашла его на балконе спустя некоторое время, которое еще приходила в себя. Он самодовольно курил, погруженный в собственные мысли, которые я спугнула своим появлением. Парень обернулся, заулыбался, оголяя зубы, но не проронил ни слова. Я тоже молчала. Лежащий на подоконнике тест я заметила, когда потянулась за сигаретой, но не подала виду. На таком расстоянии мои слабые глаза не способны различить столь мелкий «рисунок», и, чтобы разглядеть, нужно было поднести его значительно ближе, но я, оскорбленная поведением благоверного, этого делать не стала. Стараясь вести себя естественно, не проявляя никакого интереса к происходящему, я закурила, неторопливо затягиваясь и выдыхая дым и увлеченно рассматривая пейзажи напротив, точно я видела их впервые. Володя не спускал с меня глаз. Прищурившись и по-прежнему загадочно улыбаясь, он неосознанно следил за мной, скорее всего, рассчитывая на другою реакцию. Его выдала легкая нервозность, которую я уловила. Я чувствовала, что его терпение на исходе, – меня это раззадоривало и подпитывало мое упрямство. Ждать оставалось недолго, я знала, поэтому, едва докурив первую сигарету, сразу же потянулась за второй, чтобы дать ему еще несколько минут. И не прогадала.

– Положи! – недружелюбно прервал он затянувшееся молчание.

– Что? – протяжно переспросила я, негодуя от его наглости мне приказывать.

– Положи сигареты! – громче и еще раздраженней повторил Володя. – Не надо травить моего ребенка!

Вот она – развязка… Как? Не может быть! Сердце екнуло; на какое-то время я потеряла дар речи и, вероятно, перестала дышать. Я не поверила своим ушам и еще больше не поверила глазам, когда дрожащей рукой поднесла к ним тест и четко разобрала на нем две красные полоски. Невольно приоткрыв рот от шока, я перевела взгляд на молодого человека и застыла. Уже намного позже я поняла, какое «нездоровое» выражение лица у меня было в тот момент. Это было не смешно, это было страшно. Что творилось в моей голове, в душе – доподлинно не отвечу, ибо в тот миг, казалось, они были разъединены и бесконечно далеки друг от друга; каждая из них проживала свою жизнь. Одно лишь могу утверждать, я не испытала ни радости, ни горя – не успела. Паника – единственное, всепоглощающее чувство, которое засекло мое сознание перед тем, как пасть под его натиском.

– Классно! Я буду папой! – едва ли не подпрыгивал Владимир от счастья, но меня это не успокаивало. Наоборот, его веселость казалась мне чрезмерной и неуместной, а потому еще больше меня смутила. Ну не так я себе это представляла! Ну не было серьезности в нем: только детское озорство! Хиханьки да хаханьки – все игрушки! В слабой надежде, что произошла какая-то ошибка, я кинулась за вторым тестом, но он показал тот же результат. «Все! Это конец!» – подумала я, задыхаясь, точно припертая к стенке. Я на физическом уровне ощутила, как внутри меня все опустилось, а затем резко поднялось и перевернулось. «Это конец!» – мысленно повторила я, как будто пытаясь уяснить себе значение этих слов. Словно на автопилоте, я побрела в нашу комнату и легла на кровать, уставившись в грязно-розовый, с рыжими разводами от табачного дыма, потолок. Где я, с кем я, что вокруг – все померкло, растворилось в пучине океанских вод разума, которые уносили меня на край земного шара. И лишь откуда-то с далекого берега до меня урывками доносился тихий, до боли знакомый голос одного человека: «теперь ты не куришь», «пить тебе нельзя», «пока никому об этом не скажем»…

Глава восьмая

Я по-прежнему время от времени задаю себе один и то же вопрос – что это было и как это могло со мной быть? Возможно, он так и останется без ответа, окончательно потеряв свою актуальность, как только закончится работа над этой книгой. А возможно, эта книга и будет ответом. В любом случае я уже давно перестала о чем-либо жалеть хотя бы потому, что это лишено всякого смысла.