Если…

Ночью меня ожидал еще один досадный сюрприз. На часах было около трех, когда мозг неожиданно дал мощный импульс к пробуждению, словно одинокой, неизвестно откуда взявшейся, огромной океанской волной выбросив тебя на берег. Еще сквозь сон я ощущала сильный дискомфорт, неприятные ощущения где-то под поясницей – тело пощипывало, будто бы его разъедало щелочью, было довольно холодно, но Гипнос до последнего не хотел выпускать меня из своих крепких объятий. Я с трудом разомкнула веки и еще с несколько секунд приходила в себя. Такое случалось нечасто, но было для меня мучительным, ибо просыпаясь посреди ночи по какой-либо причине, мне очень долго и чрезвычайно сложно удавалось заснуть снова: бывало, безуспешно до самого утра. Вот и сейчас… как только сознание включилось в работу, первое, что оно выдало, было крайнее недовольство, и только после – осознание самой причины. Окончательно придя в себя, я окинула взором комнату и прислушалась. Тишину нарушало лишь сопение Володи. Дышать едва возможно – воздух точно проспиртован, того и гляди вспыхнет. От поясницы до бедер на коже чувствовалось какое-то раздражение, как при натертостях, все пекло и чесалось… Машинально запустила руку под одеяло – мокро! Но с чего бы? Поднялась, включила свет, осмотрела сначала себя – ничего подозрительного, затем постель. Прямо по центру нее – большое мокрое пятно, словно вылитое ведро воды, уходящее под Володю. И этот запах… как в привокзальном туалете. Он выедал глаза, комом становился в горле, вызывая раздирающий грудь кашель. Я все поняла. Мигом открыла окно и принялась усердно тормошить безмятежно спящего глубоким сном. Безрезультатно. Разбудить пьяного Владимира было неподвластно даже гудку тепловоза, – он будто впадал в кому. Оставив все попытки, я коконом намотала на себя покрывало и вышла в ванную за тазом с водой, порошком и тряпкой, дабы ближайшие полчаса провести стоя на коленях перед кроватью, замывая впитавшееся пятно и шепотом браня это лежащее у стены бесчувственное тело, которое давеча именовалось мужем. Чтобы застирать кровать под ним, Володю приходилось переворачивать и перетаскивать по постели, выдернув из-под него простынь, – причем я делала это намеренно грубо, что, однако, все равно никак не помогло вывести его из «коматозного состояния». Из-за такого груза скоро заныла спина. Сдавали нервы. От беспомощности я расплакалась, как дитя, потерявшее своих родителей в многолюдной толпе. Первый раз за последние пару недель мне безумно захотелось к маме, чтобы она приласкала и утешила, разделив со мной все мои невзгоды и неудачи. Я резко бросила тряпку и села на пол, предаваясь счастливым воспоминаниям из детства. Слезы уже самопроизвольно катились из глаз, а тоска и горечь одиночества заковали душу во тьме, как заключают красных девиц в темницах злые колдуны. Я снова заглянула в себя, надеясь вконец определить те первоистоки, которым я «обязана» своему нынешнему положению, но адекватно рассуждать в данный момент оказалась не способна. К тому же сильно дуло с окна, замершие конечности стали быстро неметь, а это также очень мешало философским размышлениям. Немного успокоившись, я вытерла слезы и встала с пола в решимости поскорей закончить начатое и лечь отдыхать, не дожидаясь, пока пятно высохнет. Скинув с себя покрывало, я сложила его в несколько слоев и постелила вместо простыни, оставив Володю лежать как есть. Часы показывали половину пятого. «Веселая жизнь», – печально сказала я сама себе и залезла в постель. Продолжительное время ни за что не получалось уснуть от сильного перенапряжения, и как я ни старалась расслабиться и совладать с ним, задремала лишь тогда, когда уже совсем рассвело.

3