Если…

Я перестала нормально спать по ночам. Меня мучили кошмары, в которых нередко было много крови и всегда кто-то умирал – либо я, либо родители. Боязнь заснуть доводила меня до полного изнеможения. Вследствие вечного недосыпания появилась рассеянность, из-за которой все валилось из рук; все, к чему бы я ни прикасалась, тут же портилось, ломалось, билось, поэтому я старалась ничего не трогать, целыми днями просто лежа на кровати и уставившись в раздражающий розовый потолок. От постоянного недоедания и нервного напряжения организм давал сбои. Начались проблемы с давлением, которое подолгу держалось на критически низкой отметке и всегда сопровождалось всеми симптомами предобморочного состояния. Раз в месяц открывалось сильнейшее кровотечение, уменьшить которое удавалось только после нескольких литров отвара крапивы, которым напаивала меня свекровь. И буквально ежедневно, иногда по несколько раз на день, я корчилась от боли желудка, которую приходилось терпеть, стиснув зубы. Вообще, и есть, что хочу, я тоже уже не могла: в большинстве своем пищеварительная система не справлялась с главной задачей, точно консервируя пластами поступившую пищу. Внутренние дисфункции очень быстро отпечатались и на внешности. Я избегала зеркал. Как-то раз, проходя мимо и случайно в него заглянув, я остолбенела, едва сдержавшись, чтобы не плюнуть в собственное отражение. «Кто ты?» – спросила я про себя то «нечто», смотрящее на меня впалыми, потухшими глазами на мятом и опухшем лице темно-коричневого цвета с непонятными красными пятнами, едва прикрытом гладко зачесанными волосами, которые даже свежевымытые давали ощущение давней грязи. Едва можно было разглядеть хоть намеки на былую красоту.

– Ты чего такая страшная? Дома сидишь, ничего не делаешь и при этом не следишь за собой. Смотреть противно! А потом вы удивляетесь, почему мужья «налево» ходят! Пойди накрасься! Я с тобой в таком виде на улицу не выйду! – «заботливо» твердил мне муж, если мы куда-то собирались, даже просто в магазин на несколько минут. И я шла… шла, потому что, несмотря на все, по-прежнему пугалась от мысли, что он меня бросит. Так, в скором времени эти «малярные» работы вошли в привычку, хотя правильней сказать, наверное, в необходимость, на некоторые годы наградив меня «пунктиком» обязательной «покраски» перед выходом в люди, потому что только так я хоть как-то могла нравиться самой себе и уверенней себя чувствовать – без макияжа я была будто голой.

Вообще, те двое суток между сменами, что Володя был дома, давались мне трудней всего. Я была не просто нервной, я была неадекватной. Сама не понимала, что со мной творится, и ничего не могла с собой поделать. Я кидалась на людей, как сорвавшийся с цепи бешеный пес, которого впору усыплять. Впрочем, домочадцы именно так ко мне и относились. Мы отдалились еще больше, стараясь как можно реже пересекаться в пределах квартиры, а с мужем – как можно меньше времени проводить вдвоем, по несколько дней не разговаривая друг с другом. Единственным человеком, который возвращал мне людское обличье, была тетя Лена, но очень скоро Володино семейство, – в первую очередь, сестра, – заметило мои частые отлучки, пока тот был на работе, и заинтересовались этим, строя догадки на этот счет и «по-родственному» делясь ими с Владимиром. Конечно, правду я им не сказала, зная, что они не поймут основу столь крепкой дружбы, а Володя, мягко говоря, не одобрит, увидев в этом, как всегда, что-то неладное для себя, и закатит грандиозный скандал не только мне, но и своей крестной, поэтому мои походы, увы, пришлось сократить до того минимума, который не вызывал страстей. Это подкосило меня еще больше. Как в спасение от собственного малодушия и ничтожества, я начала пить. И с Володей, и без него. Каждое утро, открывая глаза, я была озадачена лишь одним – где бы раздобыть денег на бутылку, а не найдя их, впадала в истерику, едва не круша все, на что падал мой взгляд. Да, очень быстро я перестала справляться со своей тягой к спиртному, хотя умом понимала, что проблем это не убавит и очень плохо для меня закончится. Помню, уже к концу весны, стоя на балконе с сигаретой во рту и головной болью после пьянки накануне, я обратилась к самой себе в надежде пробудить ту Татьяну, которая, казалось, уже несколько месяцев не подавала признаков жизни. Мне очень ее не хватало… И я спросила:

– Боже, Таня, что с тобой происходит? Как ты дошла до такого? Ты же спиваешься!