Если бы можно в сердце поглубже...(СИ)

   Я знала, что он будет провожать до дома другую девушку и что она, эта девушка, совершенно не любит его, что все время высмеивает его, я сама слышала, как она потешалась над его внешним видом, я стояла рядом с ней и ее подругой, когда они разговаривали, я все слышала. И тогда в тот день я увидела, что он оставил на парте шарф, свой длинный, серый с черным, шарф. И не знаю, что нашло на меня, я схватила его и бросилась вслед за ним, я помчалась вниз, в холл, по крутой лестнице со второго этажа, я налетала на преподавателей и студентов, сбивая их с ног, я кричала:

   -- Стой, подожди! -- размахивая шарфом, как флагом.

   А когда настигла его внизу, то просто протянула эту забытую вещь, задыхаясь и лепеча:

   -- Вот... ты забыл...

   -- Спасибо. Но это не мое. Он там еще до нашей пары лежал. Сдай на вахту.

   И все, кто был в холле в этот момент, таращились на меня, и он, и та девушка, с которой он потом ушел, и все мои однокурсницы, и мне было так стыдно и противно, как никогда в жизни. Я стояла с непонятно чьим шарфом руках, и не знала, куда его девать.

   Покупатели не раз обзывали меня тупицей и тормозом, материли на чем свет стоит, но никогда я не читала в их глазах такой презрительной насмешки. Нет, никто не смеялся, но хватило и одной ухмылки той толстомордой девахи, которая тогда пела песню про еврея.

   Я две сессии сдала, а потом -- ушла.

   Все забыли, а я нет. Я каждый день его видела, уже не с той девушкой, а с какой-то другой, вообще с другой специальности, он как-то быстро сообразил, что та его действительно не любит, и нашел другую.

   Про меня даже не подумал.

   Не могла я этого видеть. Говорят: помогает время. Но время проходило сквозь меня, как через дуршлаг.

   Но как такое маме расскажешь?

   Я вот историю отца даже знать не хочу, там, наверно, тоже что-то такое, чего никто не поймет.

   А потом ударили холода. И выяснилось, что до этого вообще была не зима.

   Стало как-то на самом деле не очень хорошо.

   Ирка прилепила к стеклу бумажку с надписью "Укутай колу!"

   Это значило: уходя, Люда, не забудь аккуратно накрыть банки с колой своей синтепоновой жилеткой. А иначе -- бум, большой бум -- банки разорвет от холода, что бывало уже не раз. Впрочем, самое худшее уже случилось: лопнула бутылка одеколона "Саша": и это был один из самых ужасных дней за всю мою здешнюю карьеру. Нестерпимо болела голова, и я даже опасалась, что уйду в те заповедные края, где гуляют психи, размахивая волшебными палочками.

   Но и этот день я как-то пережила.

   Полный пэ пришел, когда я потеряла варежки. Купить новые было проще простого -- на станции одна бабка торговала неплохим самовязом -- но я почему-то уперлась.

   -- Ну чего ты мучаешься, дура? -- сердито ворчала Вера. -- Перед кем выпендриваешься?

   -- Просто так, -- пожимала я плечами. -- Накатило. -- Я уже не злилась на Веру, как-то вся злость на людей и мир отступила, как будто испугавшись холода, заперлась в моем сердце и решительно настроилась никуда не выходить.

   -- Блин, несносная ж ты личность...

   Корчу смиренническую гримасу.

   -- Да уж, -- покачала головой Вера. -- Бог всех испытывает. Одним дает бедность, другим -- богатство, третьим -- какие-нибудь болячки, а четвертым -- просто поганый характер, и последнее испытание в чем-то гораздо сложнее прочих. По крайней мере я не встречала тех, кто его прошел.

   -- Думаешь, я кого-нибудь убью в итоге?

   Вера улыбнулась и лукаво подняла бровь:

   -- Вряд ли. Но на понт тебя брать не стану -- а то мало ли...

   -- Ничего, я от тебя передачек в тюрьме ждать не стану. Можешь спокойно в Англию уезжать.

   -- Люд, да брось. -- Она пытается меня утешить. -- Неясно еще ничего. Что ты так взъелась?

   -- Прости. Пойду я.

   -- Я, может, никуда и не уеду.

   -- Да уж лучше уедь. Будь счастлива и все такое. Может, если ты из-за моей спины не будешь высовываться, когда я в скайпе сижу, так и меня кто-нибудь куда-нибудь позовет. А так -- все только тебя зовут!

   -- Ох, боже, дался тебе этот дурак! Забудь ты.

   -- У меня память, как выключатель у нас в туалете: или не включить, или не выключить.

   Трудно забыть. Почему когда Вера решила поиграть со Вселенной -- ей, пожалуйста, девяносто кэгэ счастья да еще с бородой -- а как я, так мне -- какой-то дурак, который, увидев из-за моей спины проходившую по комнате Веру, стал допытываться, кто она такая и свободна ли, так что мне еле-еле удалость перевести разговор в другое русло.

   Мало того, потом он мне еще дважды писал и все спрашивал о ней. Это как если бы я, сидя в крещенскую ночь перед зеркалом, загадала "суженый, ряженый, приди ко мне водку пить" (или что там?), а из зеркала бы выглянула чья-то физия и спросила: "Слы, а Вера где?"

   На всех Веры не хватает, дорогой мой, дефицит это. Шиш тебе, а не Веру.

   Ну и после мне на том сайте тоже какие-то дураки писали.