Эстетика бродяг

Болтовня моя пришлась Риве по душе, через час мы сидели на её кухне и пили вино. Она была из тех, кого итальянцы называют дина-бамбина или женщина-ребенок. Выглядев моложе своих лет, она при этом держалась, как мудрая банши, женщина-дух. Казалось, Рива умеет всё, она даже играла на чаранго. Единственным её недостатком было непостоянство или, можно сказать, ветреность. А проще говоря, она была потаскушкой. Это было ясно по её манере держаться, по тому, как она смотрела на собеседника, по её бесстыжему блеску глаз. Она выговаривала некоторые слова так, словно одевала ртом презерватив.

Любой бы поспорил, что я продержусь у неё не больше недели. Пока есть вино и деньги, пока я хоть что-то смогу подбрасывать в топку нашего веселья. Эта встреча произошла по воле случая, который нужен не природе, а человеку. Такой случай, как хороший пас, прибавляет жизни непредсказуемость и прелесть увлекательной игры, но оставляет царапины и шрамы.

Первые два дня мы только и занимались тем, что пили, смеялись и лазили в постель. Там с Ривой было хорошо, но ничего необычного. Она всё знала и умела, ей можно было поставить пятерку, но это была пятерка зубрилы, а не вундеркинда. Впрочем, для такого случая она была идеальным вариантом.

Может, я бы и остался у неё подольше, если бы стал работать и приносить ей деньги, пока она встречается с другими мужиками. Но работать я не собирался, мне нравилось валять дурака и смотреть, как мир катится колесом с рогами и хвостом.

− Что собираешься делать? − спросила Рива, когда на четвертый день в моих карманах позвякивала одна мелочь. − Ты мог бы жить со мной, но ты должен приносить деньги на квартиру и еду.

Я молчал, словно меня здесь не было, и она разговаривала сама с собой.

− Мне нужны деньги, − сказала она громче. − Слышишь?

− Есть отличный способ для улучшения финансового положения, – потянулся я, вспоминая алхимический совет из календаря фэн-шуй. – Записывай, красавица. Коричневые ванны. Нужно смешать чашку настоя корицы с чашкой настоя петрушки, разделить на пять частей и принимать ванны в течение пяти дней подряд. В ванне оставаться от шести до восьми минут, погружаясь пять раз, и молиться, но не конкретизируя просьбу. − Запомнила? − Я сладко чавкнул, закуривая последнюю сигарету.

− Мудень ты, − спокойно сказала она и пошла на кухню.

− Ничего не поделаешь, один ищет воду, а другой брод, − крикнул я вслед.

Она чем-то загромыхала на кухне.

− Ну что, Лисичка, сготовим из того, что осталось, яичницу с картошкой, − предложил я, как ни в чем не бывало появляясь на кухне. − Пища североамериканских лесорубов, она…

− Не бойся ножа, а бойся вилки, − медленно проговорила Рива, − один удар и четыре дырки.

И она с силой нанесла удар по моему бедру. Я успел схватить её за руку, но она все равно проткнула штанину и поранила до крови.

− Дура! Я всё понял! Ухожу! − я оттолкнул её.

Рива села на табурет и заплакала. Мне везло на психопаток и шлюх. Да я и сам был не лучше.

Прихрамывая, я брел по Волоколамскому шоссе. Остановился осмотреть рану, как за спиной посигналили. Я обернулся и увидел за лобовым стеклом грузовой «Газели» Васю и Люсю. В руках она держала белую розу. А Вася сиял так, будто я собрался его фотографировать на обложку журнала «Эсквайр».

− Привет, староверы. Так на Холмогорова и пашете? − спросил я, влезая в кабину, так и не решив, приятно мне их видеть или нет.

− Ага, − кивнул Вася. − Вот как раз Люську с ярмарки везу. Видишь, Холмогоров машину новую купил.

− Как там Ира и Володя?

− Отлично. Открыли свою точку на ВВЦ недалеко от входа. Недавно были у них, тебя вспоминали. Ты где потерялся?

− А мы когда последний раз виделись?

− Летом. Ты заходил к нам на ярмарку в Манеже. Рассказывал, как сбежал из своего концлагеря с сауной, так ты его называл, − напомнила Люся.

− Точно. А потом в Горный уехал. Весь август там с друзьями провел. Историй на целый день. Вы-то как?

− Вася мне сделал только что предложение, − смущенно кивнула Люся на розу.

− А ты что? − потирая бедро, спросил я.

− Сказала, что подумаю.

Васина улыбка заняла половину салона. Он смотрел, как гладиатор, получивший жизнь и свободу. А его соперник лежит поверженный в крови.

− Что с тобой? – испугалась Люся, увидев мою рану.

− В городских парках полно лисиц, − сказал я, − но ничего страшного, нервы целы.

Потенциальные молодожены довезли меня до Чистых прудов и высадили у памятника Грибоедову. Подумав, я решил, что Васе будет приятно выглядеть щедрым перед невестой, и спросил денег взаймы. Он дал вдвое больше. Я сразу пошел в «Проект ОГИ» за кружкой пива. На углу Потаповского переулка меня неожиданно тряхануло − я вспомнил прозрачные русалочьи глаза Люси, глядевшие сегодня на меня, как сквозь прозрачную льдинку.

− Простите, − громко сказал я, потирая бедро, − но любить любовь − это нечто из области высших сфер. Я так не смогу. И вообще, что это такое… любить любовь? По-моему, это что-то для психов…