Этика Спинозы как метафизика морали

Отмеченная нами выше оппозиция virtus / impotentia релевантна различению возможности внутреннего постижения реальности и взгляда на нее в соответствии с обычным порядком природы. Эти две познавательные установки человеческого ума различаются качеством присущих им идей и уровнем постижения реальности – первому соответствует адекватный способ познания, второму – неадекватный (II 29 схол.). В данном случае (IV 20) Спиноза выстраивает следующий синонимический ряд: добродетель = стремление пребывать в собственном бытии = собственная польза (suum utile). Еще одна последовательность человеческих совершенств представлена Спинозой в теореме 24 ч. IV: действовать абсолютно по добродетели есть для нас не что иное, как

действовать, жить, сохранять свое существование — эти три выражения обозначают одно и то же. Таким образом, высшая польза для всякого человека заключается в его добродетели, т. е. в сохранении им своего бытия.

Это естественное, с точки зрения Спинозы, стремление выражает неотъемлемое фундаментальное метафизическое тяготение субстанции к утверждению своего бытия, ведь природа субстанции не может быть представляема иначе, как существующей (cujus natura non potest concipi, nisi existens) – этим тезисом открывается его «Этика» (I Определ. 1). Субстанция не просто метафизически превосходит свои модусы, к числу которых относится и любой моральный субъект. Для нравственного человека субстанция, будучи носителем бытия, выступает как высшая цель его стремлений, первичным из которых является метафизическое стремление, выражающееся в его желании сохранять собственное бытие. Если же вспомнить, что само существование этого отдельного модуса субстанции поддерживается действием субстанциальных начал (vis и potentia Dei), то заложенное в нем стремление к истоку его бытия всегда будет экзистенциально достоверным, разумным и практичным.

Субстанция обладает абсолютными прерогативами относительно продуцируемых ею модусов. Онтологическое превосходство субстанции над ее модусами выражается в том, что ее стремление к сохранению собственного бытия неотделимо от ее сущности и заключено в самом ее определении (оно опирается на онтологический аргумент – I Определ. 3). В доктрине Спинозы этот метафизический императив получает моральное выражение. Моральное превосходство субстанции над производными от нее модусами состоит в ее суверенности, или свободе, т. е. способности существовать, опираясь на собственные основания, или действовать по необходимости собственной природы, не нуждаясь во внешних источниках для своего бытия. Правда, как мы отмечали, для Спинозы сама по себе субстанция, безотносительно к ее модусам, находится за пределами моральных отношений, или по ту сторону добра и зла. В то же время ее абсолютность, исключительный метафизический статус, или способность быть причиной самой себя парадоксальным образом представляет ее как идеал совершенства, то есть наделяет ее исключительными моральными прерогативами, главная из которых, как мы уже неоднократно отмечали, – быть целью стремлений всех продуцируемых ею модусов. В этом смысле Аристотель увидел бы в субстанции Спинозы образ высшего блага, а Кант мог бы сказать, что субстанция обладает особым качеством нравственного порядка, являясь причинностью по отношению к объекту своих стремлений, т. е. к самой себе (causa sui в «Этике» I Определ I)¹¹

. Так же и Бог у Спинозы представляет собой образ автономного нравственного субъекта, действующего в соответствии с абсолютной свободой и внутренней необходимостью в выборе объекта своих стремлений, которым является Он сам. «Бог любит самого себя бесконечной познавательной любовью», сопровождаемой идеей о самом себе как своей причине (V 35). Это составляет Его высшую радость, и, как можно предположить, высшее благо.

Субстанция не может не существовать, или, другими словами, она не может не быть. Человек же, будучи модусом, может быть представлен как несуществующий (I аксиома 7), его сущность не заключает в себе существования (I 24) и его реальность не вытекает из его определения (Политический трактат, II 2). Здесь еще раз становится очевидным, что, полагая волю к бытию в основание самой нравственной жизни и постоянно принуждая его к поиску надежных оснований (для) своего бытия, Спиноза подчиняет морального субъекта диктату метафизики. Здесь также можно увидеть рефлекс картезианского императива к самопознанию, в основании которого тоже лежит онтологический мотив – поиск «незыблемых оснований» (fundamentum inconcussum – Декарт) существования субъекта.

4.11. Основания для самоубийства