Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе

2. К этнонимам второго типа относятся такие самоназвания, как «лоанго», «каконго», «мпангу», «сунди» и «конго». В целом все их можно условно охарактеризовать, как знак признания своей принадлежности к тому или иному политическому объединению. Но чем обширнее было это объединение, чем сложнее в нем была иерархия господства — подчинения, а соответственно, — чем опосредованнее связи периферии с центром, тем медленнее формировалось сознание единства. Самоназвание же возникало еще позднее (так, например, оно не успело, вероятно, сложиться в провинциях Сойо и Мбамба). Но зато, укоренившись, оно могло, если позволяли исторические условия, жить очень долго после распада объединения. Однако же, если такое объединение было чересчур обширно и связи, его образующие, очень слабы, то в условиях крайней коммуникативной недостаточности представлению о всеобщем единстве просто не из чего было возникнуть. Названия «сунди», и в особенности «конго», можно рассматривать только, как производные от сложных идеологических представлений, связанных с сакральной властью, и путь их превращения в самоназвания не прям.

Исходный импульс при возникновении такого самоназвания это стремление к уподоблению, тенденция к интеграции, а не стремление отмежеваться от кого-то, это движение к чему-нибудь, а не от чего-нибудь. Различительная функция такого этнонима выступает как превалирующая, когда уже исчезла причина, его породившая.

3. К третьему типу этнонимов относятся такие названия, как «маньянга», «ндибу», упоминавшееся ранее «йомбе» и др.; сюда же, с известными оговорками, следует отнести и «вили». Всех их объединяет то, что это не самоназвания тех или иных общностей. Они рождены не потребностью одной группы отличать себя от другой, а потребностью говорящего выделить один какой-то интересующий его объект из ряда однородных по своей сути. На этой потребности, собственно, основано всякое называние, обозначение объекта речи определенным, только ему принадлежащим именем. Но как обозначить в обиходной речи конкретную группу населения, если особого названия у нее нет и невозможна никакая ее географическая привязка, поскольку нет топонимов? (Напротив, этнонимы сами очень долго у всех народов служили средством ориентировки вместо географических названий). В таком случае используется описательная характеристика или что-нибудь наподобие прозвища: «те, с верховьев», «горды», «те, которые живут на пути к Маньянге».

Такой способ названия используется в быту и в применении к своим же ближайшим соплеменникам, и к совершенно чужим народам в зависимости от того, какую территориальную группу требуется обозначить. Так, известно, что жители берега Лоанго именовали все население области Майомбе «нситу», «лесные жители», а все остальное население хинтерланда — «нтанду», «глубинные». В свою очередь их самих называли, кроме «вили», еще и «умбу», «береговые»[611]

. Но в долине Конго, при явном отсутствии у населения потребности дифференцироваться по «племенам», подобные прозвища оказались возведенными в ранг этнонимов. Таким образом, теперь возник замкнутый круг, в котором повинна магия этнонима: ведь принято считать, что коль скоро есть этноним, то есть и разные этнические общности, ими обозначаемые.

Вот что заявил в 1962 г. законодательному собранию республики Заир президент провинции Центральное Конго (эта провинция представляет собой срединную часть Нижнего Конго, отошедшую в свое время, при колониальном разделе к Бельгийскому Конго) «Я хочу подчеркнуть, что население Центрального Конго — это единый народ. Мы все — сыны Неконго. Такие названия, как маньянга, байомбе, беси-Нгомбе, бандибу, бавойо, басолонго и пр. у нас ничего не значат»[612]. В дальнейшем, сказал президент, будут приняты меры к искоренению этих названий, чтобы не было противопоставления племен (tribus) друг другу[613]

. Вероятно, воспитанное колониальной этнографией предубеждение против понятия «племя» заставило президента начать кампанию за искоренение всяких намеков на «первобытность». Однако же утверждать сегодняшнее единство, опираясь при этом на мифы предков, — это тоже не современный способ решения проблемы. А названия территориальных групп упразднить из обихода невозможно до тех пор, пока не войдет в практику какой-либо новый способ их обозначения.

В.А. Шнирельман

Проблема доклассового и раннеклассового этноса в зарубежной этнографии

Принято считать, что до недавнего времени в зарубежной западной этнографии этнической проблематике и, в частности, проблеме первобытного этноса уделялось мало внимания. Это мнение, если и справедливо, то лишь отчасти. Действительно, специальные исследования, посвященные сущности этноса, этническим отношениям и процессам, исследования, оперирующие такими понятиями, как «этническая группа», «этническая общность», «этничность», появились в западной науке только в самые последние годы. Вместе с тем эти исследования возникли не на пустом месте.