Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе

Кочуя за пределами областей, контролируемых эмирами внутренней Аравии или османскими властями, руала дольше всех аравийских бедуинов сохраняли политическую независимость. Как этносоциальный организм они состояли из трех аназских (собственно руала, михлаф и вульд али) и нескольких небольших неаназских подразделений, возглавляемых шейхом шейхов (с 1912 г. эмиром) из правящего дома руала — Шаалан. Подразделения считались союзными, каждое имело свою территорию, шейха и т. п., но они были подчинены Шааланами вооруженной рукой, и те обладали всей полнотой власти, включая применение разорительных штрафов и телесных наказаний. Хотя как все объединение, так и входившие в него подразделения обозначались одним и тем же термином кабила и внутри племен (особенно михлаф) отмечались частые перекомпоновки, небольшое княжество Шааланов на протяжении своего приблизительно столетнего существования оставалось стабильным организмом. Тем не менее, Шааланы остро ощущали недостаточную самостоятельность этого организма, его экономическую (а тем самым в какой-то степени и политическую) зависимость от соседних оседлых центров. В XIX в. они предприняли несколько неудачных попыток отобрать у эмиров Джебель-Шаммара крупный оазис Аль-Джауф, находившийся под параллельной «опекой» руала. Удалось им это сделать только в 1908 г., но вновь созданная более или менее автаркичная оседло-кочевническая система просуществовала недолго: четырнадцать лет спустя Аль-Джауф был захвачен приступившими к феодальной интеграции и централизации Аравии Саудидами. Важно, однако, отметить, что даже за время своего кратковременного владычества над Аль-Джауфом Шааланы успели предпринять шаги к культурной консолидации кочевой и оседлой составляющих эмирата. С этой целью члены правящего дома, как и все кочевники, равнодушные к вопросам культа, стали неукоснительно выполнять предписания ислама и требовать того же от соплеменников[485].

Столетие — небольшой срок для возникновения культурной общности. Тем не менее, если один компетентный исследователь, работавший в Сирийской пустыне в середине прошлого века, говорит только о диалекте аназа[486], то другой, не менее компетентный, побывавший здесь полувеком позже, говорит также и о диалекте руала[487]

. У руала имелся свой военный клич, существовали общая генеалогия (иногда их даже называли бени Шаалан, т. е. сыновья Шааланов) и общий культ предков, практиковались общие правила брачного выкупа и возмещения за кровь. Однако наряду с зачаточной соплеменностью-этникосом руала явственно сохранялась остаточная соплеменность-этникос всех аназа, которые некогда (вероятно, в первых веках хиджры) составляли один этно-социальный организм, а позднее не раз временно объединялись для борьбы с шаммарами, мавали и другими кочевническими соплеменностями. Аназа воевали между собой за пастбища, но, как правило, солидарно выступали против других, неаназских общностей. Кроме этой исторически сложившейся солидарности, отразившейся в том, что все аназа считали себя потомками одного предка-эпонима Анназа, они, как и другие подобные же общности Аравии, были связаны особыми обычно-правовыми нормами — «законом братства» (хакк аль-бени амм), которые приравнивали правоотношения в их среде к правоотношениям внутри племен или соплеменностей. Солидарность и «закон братства» еще не создают особого социального организма. Следовательно, здесь нет иерархии ЭСО, но хорошо видна иерархия этникосов первого и второго порядка.

В характеристике совокупности туарегских соплеменностей как этнолингвистической общности, а аназских — как соплеменности-этникоса второго порядка можно усмотреть противоречие. Я его не вижу. В отличие от туарегов — кочевых в Сахаре, оседлых в Судане — всем аназа свойственны не только специфическая диалектная и культурная близость одного дифференцированного этноса, но и то значительное единообразие кочевнической культуры, о котором говорилось выше.

* * *

В той же Северной Аравии до начала ее феодальной централизации Саудидами мы находим отчетливый тип этноса в оседло-кочевнической системе, являющейся формирующимся социальным организмом. Небольшое число осевших кочевников имелось и в соплеменности руала — в течение XIX в. они постепенно заселили один из кварталов в центральном поселении Аль-Джауфа. Но это — величина, которой можно пренебречь. Совершенно иная ситуация сложилась в среде расселившихся к югу от руала шаммаров, владевших одной из крупнейших в Северной Аравии группой оазисов — Джебель-Шаммаром.