Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе

Соплеменности как этносоциальному организму соответствует соплеменность как этникос. Их различие у кель ахаггар хорошо видно на примере сравнительно недавно инкорпорировавшихся в их состав неахаггарских по происхождению групп. Таково, например, подразделение агух-ен-техле в таусите кель гела — выходцы из среды юго-восточных туарегов кель аир[482]

. Подобного рода инкорпорации особенно часто были связаны с военным перераспределением зависимых от ахаггарской верхушки подразделений имгадов. Бывало, что имгадами просто менялись[483]

. Понятно, что, уже инкорпорировавшись в состав ахаггарского этносоциального организма и начав воспринимать его диалектно-культурную специфику, пришельцы какое-то время сохраняли черты прежней этнической принадлежности. Отсюда фиксация многими исследователями таких фактов, как наличие у некоторых подразделений особых генеалогических преданий, культовых традиций, брачных и иных правил.

Наименование и этносоциального организма, и этникоса одним термином «соплеменность» создает определенные трудности. Перед нами два сопряженных, но разных понятия, и они должны различаться. Очевидно, можно говорить о соплеменности-ЭСО и соплеменности-этникосе.

Как соотносилась основная этническая общность кель ахаггар — их соплеменность — с макроэтнической общностью туарегов — совокупностью всех таурегских теджехе? Выше отмечалось, что кель ахаггар и кель аджер, составлявшие до середины XVII в одно политическое образование, сблизились в культурном отношении. Что касается других туарегских соплеменностей, безразлично кочевых или оседлых, то они никогда не составляли ни территориального, ни экономического, ни политического целого. Кочевые туареги Сахары соседили с арабскими бедуинами, оседлые туареги Судана — с земледельческим и народами Тропической Африки. В своих обменных связях кель ахаггар не делали различия между оседлыми туарегами и нетуарегами. Единственное, что изредка объединяло (во всяком случае практически) две-три соплеменности туарегов, — это борьба с их исконными врагами тиббу. В этих условиях, естественно, лишь в самой незначительной степени завязывались общетуарегские горизонтальные, а, следовательно, и вертикальные инфосвязи. Правда, туареги обладают общностью языка (тамашек), некоторых черт культуры (в особенности мужское лицевое покрывало — тигельмуст) и самоназвания (имошаг, или имухаг; кель тигельмуст) Но эта общность явилась результатом не консолидации, а дивергенции, у истоков которой, по-видимому, стоял какой-то древнеберберский этнос с этнонимическим корнем мзг

. Поэтому представляется, что туареги в целом — не этнос, а этнолингвистическая общность, дифференцированная (подобно англо- или испаноязычным народам) на уровне не языков, а диалектов.

Сходные с туарегскими кочевнические соплеменности характерны для Северной Аравии XIX — первой четверти XX в. хотя некоторые из них обладали более сложной структурой, так как здесь не было однозначного совпадения ЭСО и этникоса. Так, в частности, обстояло дело у бедуинов руала, входящих в крупнейшую группу североаравийских бедуинов — аназа. Руала, насчитывавшие до 35 тыс. человек, кочевали в самой засушливой части Сирийской пустыни и занимались только верблюдоводством. Будучи богатейшей соплеменностью полуострова (около 100 верблюдов на человека в среднем), они получали земледельческую и ремесленную продукцию в городах внутренней Аравии и южной Сирии, а помимо того, облагали данью полуоседлых и оседлых соседей и взимали с османского правительства ежегодное вознаграждение за пропуск и охрану сирийских паломников в Мекку. В свою очередь, они должны были платить дамасскому губернатору за право летнего пребывания в южной Сирии. И данью, и платежами Порты бедуинская верхушка делилась с соплеменниками, что (опять-таки наряду с патриархальной эксплуатацией рабов-негров) смягчало патриархально-феодальную эксплуатацию внутри соплеменности и сплачивало ее по отношению к внешнему миру[484].