«Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу». Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела

Она прошла обследование на гормоны и даже абдоминоскопию — физически она здорова. Спермограмма мужа была неоптимальной, поэтому он бросил курить. Раньше он говорил, что бросит, когда появится ребенок, что она все время предъявляла ему как знак его амбивалентности в отношении ребенка. Она же, напротив, безусловно хочет ребенка, полностью за, и даже слишком нетерпелива в этом отношении, она это признает. Он же не видит никакой проблемы, считает, что надо просто подождать. Я говорю, что это выглядит так, будто они поделили естественную амбивалентность: он колеблется, в том время как она на 100 за. Да, это правда, многие коллеги в его большом международном концерне, которые гораздо старше него, не заводят детей, чтобы сохранять «гибкость», и он должен с ними конкурировать. Она же решила не строить карьеру, а, как рядовая служащая, она сможет достаточно много времени уделять ребенку. Недавно ей предложили подать на повышение, но она не хочет, хотя заполнила нужные бумаги и муж настаивает на том, чтобы она их наконец отправила. Но сейчас ясно, что она не на 100 отказалась от карьеры, скорее, сохраняет амбивалентное отношение к ней, т. е. тоже не уверена на 100 в том, что хочет ребенка (а кто же уверен?).

Четвертое интервью

Она хотела отправить бумаги на повышение, но не смогла найти нужную форму, ей пришлось попросить новую, которую она заполнила и отправила. Сейчас ей нужно оценить практику стажера, она поставила ему «удовлетворительно» за среднюю успеваемость. Но ему это не понравилось, и он громко и самоуверенно спорил с ней, пока она не согласилась еще раз подумать над этим. В таких ситуациях она чувствует себя никчемной, считает, что не может оценивать других, и думает о том, как ее отец однажды сказал: «Я совсем не могу представить тебя учительницей!» Часть ее «сверх-я» идентифицирует себя с таким отношением отца.

Сейчас она была у родителей (ее муж с ней больше не ездит). Отец причитал, почему она оставила своего бывшего, ведь он был таким милым, а ее муж, в сравнении с ним, вообще никто, просто зануда. Конечно, она вышла за него замуж, потому что не нашла никого получше. Она сдержанно что-то пролепетала в ответ, а сестра постоянно вклинивалась: «Но, отец, Йорг очень милый!». Отец делал так всю жизнь: как только она сходилась с мужчиной, он этого мужчину обесценивал, а когда она с ним рассталась, то, в сравнении со следующим, он внезапно становился очень милым. Я говорю, что она сама не находит контраргументов, у нее отсутствует чувство собственного достоинства из-за ее идентификации (с агрессором), которая мешает ей взбунтоваться, сесть в машину и поехать домой. Она соглашается, она даже осталась у родителей ночевать, а на следующее утро отец спросил, почему ее муж больше к ним не приезжает…

В основном госпожа Арбейтер принимает приговор отца, будто она ничего не стоит, у нее неправильный муж, по крайней мере, одна ее часть принимает это. Соответственно, сам отец, как и тот стажер

(конечно, мужчина), правильный. К сожалению, госпожа Арбейтер обнаруживает в себе некоторые тенденции, унаследованные от отца: она скептически относится к иностранным друзьям своего мужа, как будто они ничего не стоят, потому что иностранцы. Когда она теряет равновесие, она даже не способна больше сочувствовать матери, а смотрит на нее свысока, с презрением, имитирует отца, который постоянно отчитывал мать, отчего она сама так много страдала и продолжает страдать. Здесь мы видим два типа идентификации с агрессором (Hirsch, 1996

): первый — это идентификация через подчинение (ее имел в виду Ференци — Ferenczi, 1933), она соглашается с мнением отца о том, что она ничего не стоит; второй — идентификация через подражание

(его описала Анна Фрейд в работе 1936 года), в которой человек имитирует агрессора, следует за ним, чтобы принадлежать к миру сильных, и ищет более слабых, которые определяются как никчемные.

Пятое интервью