«Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу». Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела

Она разговаривала по телефону с кузиной. Та поинтересовалась, не забеременела ли она наконец, как тогда было дело с выкидышем, на какой неделе он произошел и т. д. и т. п. Госпожа Арбейтер с готовностью выдала кузине полную справку, а потом злилась и недоумевала, в чем смысл этих настырных вопросов кузины. Как могла она, словно кролик перед удавом, давать справку об интимных сторонах своей жизни! Она не спала в ту ночь, впала в панику, собралась с силами и перезвонила кузине, чтобы узнать, к чему были все эти вопросы. Ответ был прост: кузина беременна. Эта кузина — крестная дочь матери, еще ребенком госпожа Арбейтер ревновала мать к ней, как будто кузина больше получала от матери, чем она сама. Сейчас ее пригласили на день рождения дяди, она не хочет идти, семья все время спрашивает: «Ну, что, ты беременна?». Еще ее пригласили на свадьбу в качестве свидетельницы, невеста беременна, она не хочет идти, но должна, она же свидетельница, в конце концов. Она боится расспросов.

Становится ясно, что возникает связь между «быть», «получать» и «иметь»: она лишена ценности и обретает ее, когда что-то получает.

Сейчас с чувством неловкости она вспоминает ситуации, когда она ребенком буянила, если чего-то не получала: «Если я не получу этот свитер, я убегу!» — угрожала она родителям в 10. Тогда мать покупала ей свитер, хотя до этого говорила «нет». Она думает, что ее кузина более ценна, потому что она больше получала (от матери). Сейчас кузина «получит» ребенка! Это плохо для ребенка, говорит она себе и снова чувствует себя неловко.

Уравнение тут простое: если кто-то чувствует себя лишенным ценности

(как женщина), получить ребенка — значит обрести ценность, и обладание ребенком сделает мать менее никчемной. Я еще к этому вернусь.

Амбивалентность пациентки в отношении беременности и материнства подпитывается из двух источников: с одной стороны, ее чувство собственного достоинства очевидно ничтожно, она ничего не доверяет себе на работе, чувствует себя хуже своих партнеров (как мать) или чувствует, что неправильно выбрала партнера, т. е. терпит поражение и там. Мать, очевидно, не может служить положительным примером, она всегда казалась пациентке, скорее, подчиненной отцу, его довеском, нежели самостоятельной, уверенной в себе женщиной. И четверо детей: кажется, будто она родила их отцу, чтобы расширить его империю, и, таким образом, не стала настоящей матерью. С одной стороны, госпожа Арбейтер идентифицирует себя с матерью: ее чувство собственного достоинство так же мало, с другой стороны, она борется с этим, хочет от этого освободиться и ни в коем случае не хочет повторить судьбу матери. Поэтому она постоянно разрывала отношения, она не хочет такого же брака, как у ее матери, а на лучший она долгое время не надеялась. Поэтому она не может и видеть в себе мать. Опять же, она не хочет последовать за матерью, но не создает себе альтернативу (в любом случае, достаточно долгое время).

Другие корни амбивалентности: хотя госпожа Арбейтер хочет (все еще), чтобы отец ее принял, полюбил и выделил среди сестер, у нее возникает подозрение, что она, как самая младшая из дочерей, должна была родиться мальчиком и хотя бы поэтому никогда не сможет быть достаточно «правильной» для отца. Если бы она получила

ребенка, она бы обрела ценность, ее уверенность в себе усилилась бы и она стала бы полноценной (как будто свитер, которого она добилась, действительно был доказательством того, что ее любят). Но, если у нее родится ребенок, возникает опасность, получить его только для того, чтобы быть «хорошей» в глазах отца и наконец принятой им, а этого ее бунтарская часть совсем не хочет. К тому же она должна бы бояться, как ее собственная мать, «подарить» ребенка отцу, ведь сестры именно так и сделали, так сказать, принесли своих детей отцу. По сути, она в том же положении, что и бедный мальчик, который хочет съесть тетин пирог, но должен от него отказаться, потому что властная мать говорит ему: «Тебе, конечно, нужен кусочек пирога, это же твой любимый пирог…» — и это лишает его воли, ведь согласиться с матерью значило бы сдаться. Ребенок для госпожи Арбейтер не мог бы стать ее собственным, поскольку она не может в достаточной мере освободиться, это как если бы отец сказал ей: «Ну, вот наконец ты поняла, что должна принести мне ребенка!». Точно так же, как это коротко и точно отражено в сцене из «Горбатой горы».

Госпожа Арбейтер преодолела свою амбивалентность в отношении возобновления терапии и вернулась в терапевтическую группу. Спустя полгода она забеременела. После рождения ребенка она продолжила терапию и ходит в группу до сих пор.

Два источника амбивалентности в отношении беременности можно отобразить в виде схемы: