Это офис, детка!

Мать моим успехам не радовалась, все время пилила, чтобы я в институт поступила. А мне хотелось стать актрисой! Однажды в Москве я попала на «квартирник» Макаревича, там столько знаменитостей было! И весь вечер я не могла оторвать глаз от Тамары Дубич. Она казалась мне девушкой из прошлого века, случайно перелетевшей к нам на машине времени. Взгляд у нее был какой-то растерянный, говорила она очень тихим голосом, не курила, в отличие от всех остальных. Сидела себе тихо в уголочке, наблюдала за происходящим как-то отстраненно, через какой-то невидимый, полунепроницаемый барьер…

* * *

– Ты чего, дочь, серьезно? Актрисой? А ты знаешь, сколько актрис выпускают московские вузы и училища каждый год? А скольких ты видишь на экране? И куда деваются остальные – никогда не интересовалась?

– Мам, ну зачем сразу о плохом? Может быть, я буду талантливой актрисой? Ты же сама меня всегда артисткой называла!

– Ангелина Сыромятникова – талантливая актриса! Да ты дальше отдела кадров не пройдешь с такой фамилией!

История нашей фамилии была притчей во языцех. Когда мама, в девичестве Вольская, выходила замуж за отца, она категорически не хотела брать его фамилию. Но он пригрозил, что бросится с моста, если она не передумает. Мама любила его безумно, пришлось, поплакав немного, стать Сыромятниковой. Все мое школьное детство я проклинала слабовольную мамашу, которая из-за дурацкой влюбленности не сохранила свою красивую фамилию. А тут еще и дурацкое имя – в честь отцовой бабушки: она его вырастила, и он обещал назвать свою дочку именно Ангелиной. Меня всегда мучила эта несправедливость: почему свою старшую дочь он назвал Светланой, а мне, младшей, торжественно доверил нести бабушкино имя?!

Как бы там ни было, из театрального документы я забрала и отнесла в педагогический. На заочное. Мне нужен был только диплом, а свой рыночный бизнес я сворачивать не собиралась.

К моменту окончания института у меня уже было несколько магазинов. За товаром я ездить давно перестала: наладила поставки напрямую с фабрики. Растаможкой занимался папа, который ушел из своего суворовского – устал получать копейки, несмотря на стаж и погоны. А бухгалтерией заведовала сестра.

В какой-то момент мне стало скучно. Денег было столько, что я уже не знала, что с ними делать. Мне еще не исполнилось и тридцати, а у меня уже была квартира в Москве на Маяковке, «мерседес» – красный, конечно же… Я объездила всю Европу, пожила в Италии, выучила язык.

Когда вернулась в Россию, поняла, что все изменилось. Деньги сами по себе уже ничего не значили. Все вокруг говорили об успехе. К нуворишам относились с легким презрением, особенно в Москве.

Поглядев по сторонам, решила купить рекламный бизнес – и не прогадала. В Россию хлынули компании со всего мира, и всем были нужны хорошие рекламные площадки. Денег у заказчиков было навалом, но они хотели качественный продукт. Пришлось учиться на ходу. Подняла итальянские связи, вызвала парочку дизайнеров из Рима. Жизнь в моем агентстве закипела. От клиентов не было отбоя, но мне хотелось чего-то особенного, не просто быть владелицей крупного бизнеса. Я никак не могла «ухватить» этот чертов успех.

Как-то раз в самолете познакомилась с одним парнем. Выглядел он как оборванец, хотя и летел в салоне бизнес-класса. Оказалось, что это один из самых известных в России дизайнеров, ехал он в Канны представлять свой ролик на знаменитом фестивале. Я быстро поменяла свои планы, отменила встречу с очередным заказчиком в Брюсселе и полетела туда же.

С этого дня мои мысли были только об одном: «Мой рекламный ролик должен получить Каннского льва!». В реальности это оказалось не очень сложным делом, хотя мне пришлось поменять почти всю команду, отправив домой, в Рим, обоих итальянцев и наняв за четверть их зарплаты пяток отличных молодых ребят из поколения пепси. Я закрывала глаза на их свинские манеры, меня не волновало, что на работу они приходят к полудню. Они выдавали классный продукт, и это было главное.

Во время очередного приезда в родной город я решила зайти в alma mater.

– С чем пожаловала, с какой вестью, с каким посланием?

– Иван Алексеевич, я просто зашла вас повидать. Вы же знаете, только на ваши лекции ходила. Ни одной не пропустила.

– Вот и говорю, Ангелина – это же значит посланница, ангел. Так что хочешь сказать?

Ангелиной я не была уже лет десять, после того, как поменяла свое дурацкое имя на Анжелу. А в Италии и вовсе стала Анжелиной. Короткометражный итальянский муж оставил на память красивую фамилию – Бьянка. Так что от Ангелины Сыромятниковой осталась только карточка в выпускном альбоме.

Весь следующий день у меня из головы не выходил вопрос этого, черт бы его побрал, старого чудика Ивана Алексеевича. Он и в молодые годы был язвой, ставя нас, нерадивых студентов, в тупик своими каверзными вопросами. Когда Сашка Смирнов решил развестись, чтобы жениться на первой красавице Оленьке Чуровой, Иван Алексеевич встретил его вопросом: «И ты, Брут?» Сашка долго изводил нас: «Ну, чего он имел в виду? Что он хотел этим сказать?»