Евгений Мартынов. Белокрылый полёт

Правда, и на этом наши с братом педагогические амбиции не были удовлетворены, и «воспитание» юного музыканта продолжилось. По мере своего взросления под нашими чуткими наставлениями Сергей Евгеньевич стал постигать, что Бах именуется «Бахом», потому что требует соответствующей манеры исполнения: по клавишам с размаху – «бах», ещё раз «бах»!.. Брамс получается от перекатывания кулаков по клавиатуре (вроде arpeggiato, по-итальянски) – «браме», «браме»… Глюк – это обычное хлопанье ладонями по клавишам фортепиано в верхнем регистре: «глюк», «глюк»… Если же клавиши, или ещё что-нибудь, просто «скрябать» пальцами (правильнее сказать, скрести ногтями), – вот тебе и Скрябин собственной персоной! А когда звукоизвлечение производится локтями, наваливаясь на рояль всем корпусом, то сам собой выходит Римский-Корпусов. Это, оказывается, и вся музыкальная премудрость!.. Можно во время подобных экзерсисов листать ноты или книжку, стоящие тут же на пюпитре, а то и лежащие прямо на клавиатуре, – «лист», «лист», ещё «лист» – зазвучит, как вы, наверно, догадались, музыка маэстро Листа. Наибольших усилий требовало исполнение Шумана, ибо чем больше шума будет производиться за роялем, тем Шуман, сами понимаете, получится убедительней. На десерт и для гостей уместно было поиграть «Чай-коф-ского»: когда все вокруг с удовольствием попивают чаёк или кофеёк, почему бы не окунуться в эдакую ухоласкательную музыкальную идиллию!..

Да, как говорят в народе, чем бы здоровые дураки ни тешились, лишь бы не напивались да морды друг другу не били!

Глава IV

Я оглядываю ещё раз миниатюрный палисадник вокруг крыльца бывшей когда-то «нашей» квартиры и удивляюсь: каким образом здесь 30 лет назад умещались две вишни, слива, абрикос (мы его называли по-девичьи – абрикоска), кусты крыжовника, смородины, малины, грядки с клубникой, луком, петрушкой и прочей зеленью и цветами. А Женя помнил и то, что здесь даже маленький курятник был…

Обречённо догнивают деревянный столик со скамейкой и маленький заборчик, поставленный здесь ещё отцом. Всё некрашеное, неухоженное и уже совсем чужое.

А под этой скамейкой я в детстве хоронил воробьиных птенцов, которые почему-то очень редко вырастают в неволе. Выпавших из гнезда воробышков я подбирал около швейной фабрики на нашей же улице. Летом под черепичной крышей фабрики в воробьиных семьях подрастало голосистое потомство: самые нетерпеливые и балованные из птичьих подростков дочирикивали своё детство в траве или на асфальте, где их подбирали мальчишки. Были у меня и стрижата, но также мало кто из птенцов в конце концов улетал. Хотя я им уделял очень много внимания: мух ловил и прямо в клюв засовывал, хлебными крошками и пшеном кормил, из ложки водой поил.

На Женины вопросы, зачем я дома собрал целую «птенцеферму», я сухо отвечал:

– Не твоё дело. Дудишь – и дуди себе…

Но птенцы умирали, и я, пряча слёзы от родителей и брата, бережно укладывал их в жестяные коробки из-под леденцов или консервов и закапывал под скамейкой.

Невольно сопоставляя картины зримой мною нынешней разрухи с цветущими, красочными воспоминаниями о детстве, я чувствую в душе сопоставления иных – более крупных – временных параллелей. Ничтожное состояние духа и плоти нынешней Руси и Славянского Рода не может быть принято душой руса, хранящей в генной памяти прошлых земных воплощений славу легендарных Арконы и Вагрии, Ванетии и Скифии, Антии и Русколани, Айрианы и Гипербореи.

Как-то в начале перестройки мы с Женей в компании с бывшим разведчиком, подполковником КГБ, делились своими размышлениями о происходящем.

Вникая в наши музыкально-интернациональные проблемы и, в свою очередь, предрекая скорые проблемы глобально-национальные, «экс-резидент», разоткровенничавшись, сказал тогда, хоть и придал сказанному форму шутки:

– В юности все мы были интернационалистами. Но, замечая, как по мере продвижения от периферии к центру русые волосы всё более «жидеют», буква «Р» всё труднее выговаривается, а вокруг тебя всё плотнее армия мутантов непонятных мастей, невольно задумаешься: является ли Россией то, что «Россией» называется…

Шутки пусть остаются шутками. Но и брата всегда волновал вопрос: «Где она, Россия?» На земле ли, в небе ли? В крови или в душе? Где она?.. И что есть ОНА в творчестве?..